– Простите, что прервал вас, – сказал он вдруг изменившимся голосом. Всё ещё улыбался, но голос потух. Где твоя искорка, Феникс?..

– Мира, я хотел поговорить… Не волнуйся, Генри, я ненадолго её у тебя заберу!

От его неловкой улыбки сердце облилось кровью. Феникс, что же ты делаешь? Что чувствуешь? Почему ты совсем-совсем ничего не говоришь, видя меня рядом с Генри? Неужели тебе просто всё равно? Или я так сильно обидела тебя?

– Думаю, то, что я поприсутствую, ничего не изменит, – пожал плечами герцог Генри.

– Наверное… Наверное, ты прав.

Феникс! Я не знала, из каких сил сдерживалась, чтобы не заплакать от его безразличия. Если ты хотел поговорить со мной, почему не настоял на том, чтобы это было наедине? Всё. Если я это не прерву – я взорвусь прямо здесь и прямо сейчас. Этого нельзя допустить!

– Феникс, если это по поводу обещания, то я извиняюсь перед тобой, – не стала медлить я. – Извиняюсь, что нарушила, и постараюсь больше так не поступать.

– Не извиняйся, я вовсе не это…

Пока он не успел растопить моё сердце, я прервала его:

– В любом случае, Феникс, сейчас не время это обсуждать. Нам нужно предотвратить взрыв во дворце, наши обещания сейчас не самое важное. Потом поговорим, хорошо?

Взглянув на него, я чуть не забрала свои слова обратно: похоже, холод моих слов его ранил. Искорка потухла. Осталось только недоумение.

Я не могла смотреть, как жизнь утекала из его глаз, с его лица и из его души. Он мой Проводник, и, как бы то ни было, он заботился обо мне. Что бы ни чувствовал, он – беспокоился. Мне не стоило этого забывать.

– Я обещаю поговорить с тобой об этом позже, – постаралась улыбнуться я. – Это обещание я точно сдержу, можешь не волноваться. Ну или ты всегда можешь меня ткнуть с ним, и я вспомню.

– Да… Да, это было бы замечательно! Конечно! – говорил он улыбаясь, но вновь натянуто. – Тогда не буду вас отвлекать. Пойду обратно на пост!

И он, бросив последний взгляд на наши руки, ускакал за наши спины. Он не обернулся, но обернулась я.

Что же кроется в твоей душе, Феникс? Узнаю ли я когда-нибудь?

Пришло время бала. Вот они – часы, что пробили время. Сгущались сумерки, и начало подступило.

Мы собрались у дворца в ожидании своего выхода. Каждый из нас сделал, что ему было велено.

Жанна и Лиафвин занимались праздником для народа: они проверили, чтобы весь рынок полнился едой и музыкой, после чего Жанна оделась в платье, которое делало её совершенно другим человеком: настоящей леди в пышном, но воздушном и свободном наряде. Однако стоило ей приподнять подол, как мы поняли: а ноги-то у неё босые. Лиафвин же обошёлся народным нарядом эльфов: он был свободный и естественный, расписной, но вовсе не вычурный – почему-то он нравился мне гораздо больше, чем платья лордов и леди.

Гили и Захария закончили охранять дворец от ненароком брошенного взгляда королевы Виктории. Захарии очень пошёл местный наряд: с его упорным и хитрым нравом Захария вписывался в местное окружение. Для Гили же пришлось покромсать уже существующее платье – опять же, Жанны, которая отдала его без всяких сомнений: наверняка она сама хотела, чтобы то было порезано. Так или иначе, Гили платье пошло: хоть ноги у неё остались Лошадиные, само платье замечательно село на её фигуру, с которой ей действительно повезло.

А мы же с герцогом Генри… Я не хотела выделяться, но Генри настоял, чтобы я надела лучшее платье Жанны, которое та отказывалась надевать. Оно сдавливало меня и не давало дышать, но зато в нём я смотрелась удивительно хорошо. Платье было расписано цветами и другими растениями, причём вышиты они были такими красивыми разноцветными нитками, что от них и впрямь веяло жизнью. В миг, когда я присмотрелась к себе, я вдруг поняла, насколько скучаю по свадебному наряду…

А Генри был одет с иголочки. Он всегда одевался хорошо, и трудно было назвать его особенно красивым в этот вечер: когда всегда хорошо выглядишь, тяжело выглядеть ещё лучше.

– Терпеть не могу эти собрания… Надо вести себя подобающе, бе, – пробурчала Жанна, брезгливо трогая юбку.

– Зато ты выглядишь очень красивой, гордись собой, – подбодрил её герцог Генри, и, кажется, Жанну это заставило замолчать – и надолго.

Лиафвин тем временем смотрел на них с усмешкой. Он явно разделял мои подозрения.

– Но соглашусь: тяжело быть тем, кем не являешься, – кивнула Гили.

– Ну, в твоём случае если не поскользнёшься – уже будет успех, – отшутился Захария.

– Ага, ага, очень смешно. Пуговицы не потеряй! – ткнула его в живот Гили. – А то вот-вот – и отскочат.

Оба рассмеялись, и я на мгновение приревновала Гили. Я так погрязла во всех этих делах, что у меня и мгновения не было, чтобы провести с ней. Но она видела меня насквозь:

– Эй! Не раскисай, княжна моя, – прихватила меня за плечи она. – У нас всё получится. Время есть. Как договаривались: красиво танцуешь, все глаза пучат, а потом вы с Генри убегаете в город и ведёте всех за собой. Да, Генри? Сможешь же провернуть?

– Конечно! – уверенно выпрямился он. – Я постараюсь даже станцевать так, чтобы Мире и самой понравилось.

Я опять покраснела от ушей до хвоста. Не время о таком думать…

– Ну вот, молодец! Я на тебя надеюсь, – улыбнулась в ответ Гили. – О, кажется, ваш выход! Мира, а ну, соберись!

Я помотала головой. Да! Надо взять себя в руки.

– Удачи! Мы вас прикроем, если что, – протараторила Гили, подталкивая меня в руки Генри.

– Спасибо, Гили… Надеюсь, всё будет хорошо.

– Безусловно, Мира, – ответил мне уже герцог Генри. – Держись за меня, и всё пройдёт просто замечательно.

Он протянул руку. А я взялась за неё. Чувствуя себя жутко неудобно, будто так не должно быть. Но таков план. Не время для чувств. Не сейчас.

Медленно и осторожно герцог Генри подвёл меня к дверям. Остановился, поправляя воротник. Я осмотрела платье: вроде бы выглядит неплохо. Это важно? Наверное, если я хочу привлечь внимание. В любом случае в танце видно не будет.

Мои размышления прервал голос:

– …Герцог уайтский и великая княжна Мира!

Я встрепенулась, стараясь выглядеть так статно, как только могла. Я княжна, я княжна, я княжна… Я не хуже королевы. Как Виктория – надо просто притвориться.

Двери открылись. Ослепительный свет чуть не остановил меня. Но герцог Генри ввёл меня внутрь, и я подчинилась ему, как тогда, в танце. Он ведущий – я ведомая. Довериться ему, переложить на него эту заботу. Мне всё равно…

Картина стала проясняться. Вокруг – лорды и леди. Шепчутся, смотрят