Шрифт:
Закладка:
* * *
Глупо жить в разлуке, когда люди любят друг друга, когда их связывает такая непосильная любовь.
* * *
«У меня накопилось много противоядий. Сейчас расставание не принесет мне тех страданий, которые могли бы быть раньше. Сейчас будет все гораздо проще, но я рассчитываю все-таки на поддержку с твоей стороны. Если у тебя осталась хоть капля дружеских чувств, взаимопонимания, ты не станешь меня мучить и прекратишь какие бы то ни было выяснения. Я умею забывать тебя или нет, – могу не страдать, когда тебя долго нет рядом. Но когда ты рядом с твоим непониманием ситуации: “Родненький, что происходит между нами? Я жить не могу без тебя…” – это тяжело. Мало удовольствия от твоих заявлений – “мне удобно во столько-то, сейчас могу, потом – нет” и т. д.
Скучно все это и вызывает у меня нехорошие эмоции. Жаль, что отношения дошли до такого уровня говорильни. Знаешь, когда мне нужно остудить себя, я заставляю себя вспомнить некоторые эпизоды из нашей жизни. И вот такие мелочи, как под Новый год – с письмом, когда ты мне отказал в чью-то пользу, когда тем летом обещал и не написал ни единого письма, а я ждала и, что совершенно неожиданно…»
* * *
. . . . . . . . . . .
* * *
Помнишь, о чем мы договаривались, когда разъезжались?.. Ты хотел, чтобы я осталась одна… Ну, это прошлое. Сейчас отношения качественно другие. И опять тот же вопрос: зачем, Лёня? Пусть не сразу, но все в конце концов забывается, забудется и это. Чувства, которые еще существуют, нужно и должно подавить. Потом мы оба не простим себе наших длиннот.
* * *
Шесть дорог в трамваях, шесть счастливых билетов, и – потерян зонтик.
21 июня
День рождения З. Трезвый: месячник у него.
22 июня
Еще не вечер. Кремье «Когда умирает любовь».
…И чего-то жаль. Письмо Лёни ко мне:
«Милый!
Происходит что-то ужасное. Казни меня, избей, но реши, наконец, как со мной быть. Ты видишь, я не волен в своих мыслях. Ничего не могу поделать со своими кошмарами. Ты не можешь ничего поделать, я вижу, ты хочешь, но не можешь, не умеешь мне помочь. И все-таки помоги мне! Мне сейчас как никогда нужно твое понимание и великодушие. Я не дышу без тебя! У меня лопается сердце! Дождись хотя бы, пока я не подохну, а там пусть будет как будет.
Ты – это всё. ВСЁ! Другого не будет, не может быть.
Если ты чувствуешь, что уже не выдерживаешь моей болезни, руби со мной сразу. Не давай мне медленно умирать.
Ты сказала мне сегодня: “Я знаю, что надо делать, но не скажу”. Ты задумала что-то плохое, страшное, да? Будь со мной жестока, но честна. Сначала убей меня, а потом делай то, что задумала. Ответь сегодня, сейчас, а то я умру».
27 июня
Назойливая нежность. Да что же в самом деле со мной? Становлюсь мазохисткой. Хочу ненавидеть! Не люблю… Взорвать! Ну и что? Все вранье!!! Прогон Островского[11]. Как жаль, что я не в спектакле. Хороший спектакль и молодцы ребята.
* * *
Поссорились с З. серьезно. После 12 ночи пришли Т.Лукьянова с друзьями на два часа с его разрешения. Наутро не разговаривает. Я извинилась за ночное, но он, удобно для себя, отключил память и через день написал записку: «А дело заключалось в том, чтобы наутро сказать: “Извини!” На копейку самолюбия».
Позавчера после спектакля «Товарищ, верь!» З. ушел как будто бы к Бурляеву[12] и пришел очень поздно. Вчера весь день его не было дома, и не пришел ночью. Использовал ссору. И ведь тоже – сердечные дела. Дай бог ему здоровья.
* * *
Увидеть Шагала.
* * *
Около 1 часа – к Галке Орловой.
28 июня
Весь вечер было плохо. Ненавижу себя, но я люблю!!!
29 июня
До рева – плохо. Вечером поехала к Галке, которой не оказалось на месте. Просидела два часа, оставила записку с настоятельной просьбой прийти ко мне.
30 июня
С 9:30 до 10:30 у меня – Галка. Немного успокоилась. Вечером «Послушайте!». Вдруг – человек и на «вы»: – Здравствуйте.
1 июля
«Час пик» – утром. Грустный Лёнька. Вечером не выдержала, пришла в театр. С Т.Ж.[13] спели «Вальс при свечах». Что ж, может, получится, уже прилично. А с З.П.[14] пели превосходно.
* * *
Неймется мне. Тоска. Дома ничего не греет. Слоняется З. Почему мы не разошлись? Почему он не уходит?
9 июля
Я одна дома. Звонок в дверь. Открываю – Лёня.
– Родная моя, я на секунду. Ты уезжаешь, – куда тебе писать?
– Все равно не напишешь…
– Напишу.
– Как в том году?
– Поклянись, что никому не скажешь, ради твоих и моих будущих детей.
. . . . . . . . . . .
– Если бы не ты, я бы повесился. Дома чуть не дошло до развода, крупно наговорили друг другу гадостей. Она все время взвинчена, жалуется, что отощала и совсем старая стала.
– Извини, ей нужен ребенок, – успокоится.
– Нет…
. . . . . . . . . . .
– Через 10 минут уйду.
Грустно, но слов нужных нет. Постояли. Какая страшная фраза: «Ради моих будущих детей».
…Как противно затошнило…
Я: Я мешаю тебе?
Л.: Это после всего, что я сказал? Ты презираешь меня за трусость?
Я: Немножко.
. . . . . . . . . . .
– Тебе куда писать?
– Не нужно.
– До встречи.
И так просто ушел. Про себя – «прощай» и – «не уходи».
* * *
Бедная Машка. И у нее не так все просто.
Конец сезона. Через три дня – Сухуми. Дома приделала занавес из бамбука. Чувствую себя одиноко. Хоть бы З. приезжал, что ли.
Прибежал Лёнька за своими рукописями. Искала – не нашла. Пригласила пройти в комнату – отказался: спешил куда-то.
* * *
Как я люблю своих друзей! Господи, огради их от бед, от всяческих несчастий. Дай им мир, и пусть им будет уютно в этой жизни. Счастье, что у меня есть настоящие друзья.
13 июля
Я в Павлово-Посаде с мамой и Денисом. Обещала обратно в Москву приехать поздно, но приехала, как в анекдоте, раньше. Дверь в квартиру – настежь. За столом – огромная девица. На столе –
