Шрифт:
Закладка:
Хороший очередной урок преподал мне З.
Написала исковое заявление о расторжении брака в народный суд Ждановского района Москвы.
Записка Золотухина с просьбой его простить. Звонки. Без конца звонки Лёни. Трубку не поднимаю: стыдно. На двадцатый, наверное, звонок взяла трубку и зачем-то все ему рассказала. Вперемежку с любовными объяснениями сказал, как мне показалось, что-то обидное. Повесила трубку. Ушла из дома, чтоб не слышать последующих бесконечных звонков.
* * *
З. не пришел ночевать.
* * *
Денис ходит в чем попало. Нет пальто, костюма. З. не дает денег, где-то их прячет от нас, копит.
К. просит З. устроить ее в наш театр. Посмотрим.
24 апреля. Сочи
Забыта Москва, и поэтическая, и прозаическая, уже на второй день.
* * *
Утро. Палуба. Загар. Новороссийск. Книги.
«Вы украсили наши будни, принесли радость, солнце. Без вас – серость!» – это мне от мужского населения.
Спасибо, дорогие.
28 апреля
Актерский санаторий в Сочи. В кустах увидела З. с какой-то травести. Целовались. Маленькая получила от меня большую пощечину. Вечером – выяснение отношений с ее мужем.
Странно: совсем чужие с З., но отношение как к собственности.
* * *
К. достала, по-моему, уже и Золотухина своими звонками домой, в театр. Строчит письма, как пулеметчица. Женька-пулеметчица. Подписывается – Кабельникова-Золотухина.
11 мая
Звонила мать К., разговаривала с Золотухиным, обещала со своим мужем вернуть его к костылям. Он ей перезванивает, обещает прежде перегрызть им двоим горло. Кафка!
19 мая
Денечка научился сольфеджировать. Радость!
25 мая
Т.Федосеева принята на разовые. Рада за нее. Дай бог ей счастья с любимым.
29 мая
Звонок.
– Можно Валеру?
– Кто его спрашивает?
– Поклонница.
– Нет дома. В следующий раз звоните в театр, сюда не звоните.
Опять К.
30 мая
«Товарищ, верь!» Ни радости, ни тоски.
Л.: Что с тобой происходит? Почему молчишь?
* * *
Бесконечные дикие сцены с Золотухиным. Пришли из ресторана ВТО в час ночи. Вхожу в комнату – говорит с кем-то по телефону.
– Зачем по ночам звонишь людям?
– Это мне позвонили, твою мать, по делу.
Говорит еще минут 20–30 об одном и том же, говорит так громко, что просыпается Денис.
– Тише! Говори тише!
Когда в который раз говорится одно и то же, что он «не позволит себе пробоваться второй раз, – отказался у одного режиссера, у другого, третьего», закряхтел Дениска и заплакал.
Я: «Хватит, прекращай разговор, клади трубку!» – нажимаю на рычаг. Денис продолжает плакать. Кончилось тем, что З. начинает почему-то грызть шнур в одном месте, потом дико в другом. Когда резина оказалась не по зубам, З. подскочил к розетке и исковеркал ее. Хотел было грохнуть телефоном об пол, но испугался, очевидно, шума.
Как в страшном сне. Мне все это, наверное, снится:
так в жизни не бывает.
* * *
Как животворно слышать иногда чирикание серых.
Он пел, призывал. Случилось – улетели.
14 сентября
Рига. Гастроли театра.
1 октября
Ленинград. Гастроли театра.
1 ноября
Москва.
Недосказанность, недоговоренность мешает непосредственному, легкому общению с Лёней. Выговориться, отдать накопившееся за долгое время разлуки.
30 декабря
Тоска – это разврат. Уныние – грех… когда горе проходит… остается тупость… приходит сожаление, но уже поздно.
* * *
Когда подолгу отлучаюсь от дома… общаюсь с разными людьми… мне кажется, что от меня ничего не остается. Я теряю «свое»… иногда трудно себя собрать. Меня как сглазили. Я распущена в чувствах… Не раз приходилось раскаиваться за сделанное и сказанное – увы! Жизнь малоувлекательна, серая. Хочется уехать куда-нибудь совсем далеко, но куда убежишь от себя? За три дня пережила невероятные волнения. В театре свирепствует главный… до тошноты… приходит в бешенство…
* * *
(Прекращаю вести дневник.)
Глава 2
Ссоры и примирения
Январь 1975 года. От всего чувствую смертельную усталость. Дневник закрываю, вплоть до 1980 года. Мы с Лёней продолжали общаться с теми же страстями, ссорами и расставаниями – иногда на две, три недели. Однажды, к концу такой размолвки, я была доведена до такого состояния, что, прорыдав весь вечер у себя дома, уже ночью, встав перед иконой на колени, стала умолять Бога, чтоб он вернул мне Лёню, чтоб Лёня мне позвонил. Я рыдала и молилась, молилась не переставая. Лицо превратилось в красную подушку. И сердце чуть не разорвалось, когда в два часа ночи вдруг раздался звонок. Господи! Звонил Лёня. Перебивая друг друга, задыхаясь, мы кричали о любви.
Такие ситуации повторялись часто, и одна ссора была похожа на другую до мельчайших деталей.
Одна из типичных ссор. Темно. За мной чья-то тень. Слава богу! – моя. Улица Нижегородская. Условились с Лёней встретиться на остановке автобуса. Мы на разных сторонах улицы, и на противоположной – Лёня. Вижу его издалека. Чувствую – отчего становится не по себе, – нервничает, психует, готовится морально атаковать. Пронеси, Господи! Вчера я была в гостях у Ирины К.[21] и, припозднившись, не успела к условленному телефонному звонку у меня дома. Шаг за шагом приближает меня к ковру для выволочки. Чувствую угрызения совести – это мне не нравится: почему? Спокойствие, только спокойствие. Я никому ничего не должна. Я не жена тебе! Поднялась левая бровь, угрожая ответной атакой, и тут же опустилась. Борюсь сама с собой, со своей совестью. «Я свободна!» – кричу сама себе. Вчера мне было хорошо. Уютно и тепло в компании, особенно если она подогрета шампанским. Дома меня никто не ждет. Мама с Дениской уехали на все лето в Павлово-Посад, к моей двоюродной сестре Анечке, ну а муж давно не в счет, да и он, кажется, отсутствует; где? – да какая разница: давно чужие. А здесь, в кругу друзей, я отдыхаю. С некоторых пор тут знают мою тайну, и я всегда имею возможность выплакать им свою боль, не стесняясь. Пьем без тостов под «давайте» или под мое горестное «за любовь». И как замечательно пьется, и льется беспечная, душевная болтовня. Домой не отпускали, да, честно говоря, и уходить не хотелось. О звонке помнила, но не уходила. Перехожу дорогу. Я уже знаю диалог, возмущенные вопросы и мои неряшливые объяснения. Между нами невидимый провод, который передает мне Лёнино состояние, и я уже в его градусе. Сердце бухает в такт шагам или наоборот. Ненавижу оправдываться. Замолчи, совесть! Меня нельзя ругать. Меня нужно пожалеть! Милое, любимое лицо, уже близкое, сердито. И сигарета – вон как пыхает! Помоги, Господи!
– Тебе не стыдно? Что ты со мной делаешь? Я вчера звонил с 10 часов,
