– Сделать все? – взгляд мага меняется, становясь ледяным и жестким. – В том числе выйти замуж за нелюбимого? Я видел, как ты смотришь на Элара. Приглядываешься к нему, а затем передергиваешь плечами от отвращения. Уверена, что с такими чувствами выходят замуж?

– Такова моя судьба, Тай.

– Судьба? – холодно усмехается он. – Так говорили и те, кто хладнокровно убил мою семью! Поэтому прости, Эания, но с некоторых пор плевать я хотел на судьбу и на тех, кто прячется за словами о ней. Мы сами ее творим, слышишь? Никто не вправе указывать нам, как жить.

– Но никто не перечил будущему, которое видел, Тай, – отчаянно спорю я.

Тайлос в одно мгновение вновь оказывается рядом и обхватывает мое лицо руками, горячо предлагая:

– Так будь первой, Ния. Будь первой, кто пойдет наперекор мнимой судьбе, – он склоняется к моему лицу и обжигает кожу неровным дыханием. – Пустошь. Ты говорила, что хотела сбежать в Пустошь. Уйдем туда вместе, Ния? Освободим твою мать и уйдем. Я знаю, что твои чувства ко мне так же сильны, как мои к тебе. Скажи, что согласна оставить все, чтобы быть со мной. Ведь я готов на что угодно, чтобы быть с тобой.

– Тай… Пожалуйста…

Меня буквально рвет на части. Его близость, его слова – все это приносит такую нестерпимую боль, что я готова выть, лишь бы хоть капельку ее умерить.

– Я не могу отдать тебя другому, – дрожит голос мага, – даже ради спасения мира. Молю тебя, не вынуждай меня.

– И я не хочу принадлежать другому, – щеки обжигают горячие слезы. – Но…

– Без «но», Ния. Обойдись без этого проклятого «но».

– Не могу. Это в моей крови, мое предназначение. Я рождена для того, чтобы спасти свой народ.

– И принести в жертву свое сердце? И мое заодно?

– Прости меня, Тайлос.

Тай прижимается своим лбом к моему и горько усмехается. Молчит. Молчит долго и угрожающе. Я кожей чувствую, как меняется воздух вокруг нас: становится ледяным и колючим.

– Раз уж ты все решила, – маг отступает на шаг, выпрямляет спину, а на лице проступает маска холодности и безразличия. Он поворачивается ко мне боком и произносит ледяным тоном, который мгновенно замораживает мою кровь: – Будь по-твоему, прекрасная принцесса эльфов. Отныне я простой страж, охраняющий покой тех, в ком течет королевская кровь.

С этими словами Тайлос разворачивается и уходит. Полы его плаща бьют по воздуху, словно крылья раненой птицы. Мои ноги подкашиваются, и я падаю на землю, как сломанная кукла. Сердце разорвано в клочья, а душа вывернута наизнанку. От меня остались одни угли, которые тем не менее все еще теплятся и шипят оттого, что на них падают капли горьких слез.

Ту ночь я провожу, не сомкнув глаз, у того же дерева. В полном одиночестве.

А наутро и в следующие дни подмечаю, как отношение Тайлоса ко мне в корне меняется. Впрочем, теперь он со всеми держится холодно, молчаливо и угрюмо. Вот только больно от этого, разумеется, мне одной.

Я усмиряю боль злостью. Поэтому, если не смотрю отрешенно в одну точку, то огрызаюсь, язвлю или грублю.

Моя пламенная речь в одном из городов тому подтверждение. Я не выбираю слов, не жалею оскорблений и призываю людей и полукровок обрести наконец собственное мнение и смелось его отстаивать. Призываю их прекратить быть трусами и бороться за свободу. Ничего нового я не говорю – именно об этом мы с Эларом толковали и в предыдущих городах, просто слова подбирали другие.

Мое изменившееся поведение озадачивает попутчиков. Всех, кроме безразличного мага. Тай даже в сторону мою не смотрит, хоть я буду стоять напротив и обращаться к нему с вопросом. Но, конечно же, я не стою напротив и не обращаюсь к магу с вопросами.

Я на некоторое время прихожу в себя, когда мы добираемся до моря – просто потому, что впервые его вижу. Оно поражает и приводит меня в восторг своей бескрайностью, темной глубиной и мощью. Его безжалостные пенистые волны ударяются о камни обрыва, на котором я стою, и откатываются обратно, но лишь затем, чтобы обрушиться на скалы вновь.

А еще я получаю подтверждение, что истинные земли людей – истинная Олазория – ничтожно малы. Они протягиваются, как только что слопавшая свою добычу пузатая короткая змейка, между морем и рекой Вьюной, и с трех сторон тонут в бескрайних синих водах. Неудивительно, что людям в конце концов стало здесь тесно.

Я присаживаюсь на край обрыва и крепко держу в руках мамину карту – ветер здесь сильный и цепкий, он треплет мои волосы и гулко завывает в каменных щелях. Злость возвращается с лихвой. Уже завтра днем мы достигнем Олазара, а там и королевского замка с запертой в его подземельях мамой.

Вероятно, больше всего я злюсь на нее – за то что так долго скрывала от меня правду. Но с той же силой я просто хочу узнать, что она в порядке, и освободить ее. Обнять. Так крепко, насколько буду способна. Ведь узнать, что она жива, после нескольких месяцев, в которые я оплакивала ее гибель, – настоящее чудо.

Я убираю карту в поясную сумку и смотрю туда, где тяжелое пасмурное небо тонет в темно-синих водах. Что там за ними? Никто не знает, потому что никто не пытался переплыть через море или же пытались, но не преуспели – слишком уж оно огромное и беспощадное.

– Я присоединюсь к тебе, Ния, ты не против?

Я задираю голову, чтобы посмотреть на высокую женщину, чьи косички и темные пряди волос разметал колючий беспощадный ветер. Грубый мех на ее курке стоит торчком, закрывая половину лица.

Я жму плечами и снова смотрю вдаль. Туара присаживается рядом.

Некоторое время мы сидим молча.

– Твоя комната готова, если хочешь знать, – замечает наконец женщина. – Ужин подадут через час.

Сегодня мы ночуем не в лесу, а в хорошей гостинице на скалистом берегу. Здесь часто останавливаются зажиточные люди, возвращаясь в столицу, например, из Вилоога – самого крупного торгового города людских земель. Так, по крайней мере, пояснил Элар.

– Спасибо, что сказала, – равнодушно отвечаю я.

Я оборачиваюсь на продолговатое, в два этажа, каменное здание и вижу у задних дверей темную фигуру. Тайлос замер у каменной стены и смотрит в нашу сторону, но не на меня, конечно же.

Туара как-то умудряется расслышать сквозь завывания ветра мой печальный вздох.