смотрите! Там, кажется, свадьбу играют!

Милолика всплеснула руками, крепко сжав в кулачке медовое яблоко, и побежала вперед. Только и замелькали сапожки да край алой ленты в тонкой косице.

– Мила, стой! – крикнула Итрида и дернулась за ней, но девочка так ловко смешалась с толпой, как умели только карманники да выросшие в городе дети.

Впрочем, бродяги с торговых трактов тоже кое-что могли. Потому Итрида быстро обнаружила пропажу, которая спешила к храму Сауле. Маленькое светлое святилище было выстроено специально для людей, живущих в Белоозере. Сегодня там праздновали свадьбу.

Люди вели себя чинно, негромко переговариваясь. Около самого входа в храм скучали две девчушки. Одна потихоньку прикармливала баранкой тощую черноухую собачонку, вторая, зажав под мышкой корзину с пшеницей, улыбалась во весь рот выглядывающему из толпы пареньку. Милолика протолкалась в первые ряды и замерла, прижимая руки к груди. Ей не терпелось увидеть молодых, когда они выйдут из храма и жрица поведет их за ограду города, на высокий холм. Там наверняка подружки-лебедушки и друзья-ястребы уже приготовили все необходимое для обмена обручьями.

Итрида встала рядом с Милоликой и исподтишка дернула ее за косичку. Девочка ойкнула и схватилась за волосы, но, поняв, что это огненосица, виновато улыбнулась. Улыбка почти сразу превратилась в сияющую, и Итрида невольно улыбнулась в ответ, незаметно расслабляя напряженную спину. Маленькая лаума источала свет и жажду жизни, и невозможно было не согреться, попав в его лучи.

С другой стороны от девочки встал Даромир. Дергать ее за косички шехх не стал, зато прошептал что-то, отчего Мила зарделась и потупила взор. Дар поймал вопросительный взгляд Итриды и закатил глаза. За прошедшие дни Милолика окончательно и бесповоротно влюбилась в сказки шехха. А может, немножечко и в него самого.

Двери храма распахнулись, и показалась жрица Сауле. Она шла легко, открыто улыбаясь людям. Седые волосы украшали цветы. Платье было простое, но лишь на первый взгляд. При каждом шаге ткань переливалась и напоминала поле пшеницы, по которому гуляет ветер. Когда жрица проходила мимо бродяжников и лаумы, она вдруг склонила голову и улыбнулась. Лицо женщины было испещрено морщинами, но глаза оставались ясными и яркими. Вслед за ней рука об руку скромно потупив взор, шли жених и невеста. Он – вихрастый и рыжий, счастливо улыбающийся и крепко сжимающий широкой ладонью маленькую руку любимой. Она – с разлитым по плечам солнечным светом, золотистыми веснушками, усыпавшими лицо, руки и мягкую белую кожу, видневшуюся в вороте красной рубахи. На головах обоих красовались венки из полевых цветов. Вместе они напоминали юных богов – безмятежных и влюбленных.

Итрида смотрела на их крепко переплетенные пальцы и чувствовала, как в груди зарождается тяжесть. Сейчас они счастливы и верят, что этот свет – навсегда. Но приходит время, и мать проклинает дитя, а отец отказывается от дочери и поднимает руку на жену…

Бродяжница сжала запястье Милолики и потянула ее прочь.

– Нет! – девочка уперлась, сверкнув карими глазами. – Я хочу посмотреть обряд до конца!

– Йулла велела не задерживаться попусту.

– Итка, ты чего? Что плохого случится, если мы поглядим? – Милолика дернула рукой раз, другой, но Итрида лишь крепче стиснула ее пальцы.

Дорога расплывалась перед глазами, а люди превращались в размытые тени, пока огненосица тащила упирающуюся лауму прочь. Вдруг поверх ее ладони легли чуткие пальцы Даромира. Итрида подняла к нему лицо и поморгала, сгоняя горячую влагу с глаз.

– Я тоже хочу посмотреть. Ни разу не видел свадьбы в Беловодье. Говорят, это очень красивый обряд, да к тому же он может свершиться, только если чувства настоящие.

– Так и есть! – закивала Милолика. – Обряд проводит жрица Сауле, запечатывая брачные обручья на руках жениха и невесты. И если кто-то из них женится против воли, то печать не появится.

– Брехня, – отрезала Итрида, продолжая удерживать Милолику за руку.

Даромир встал перед ней, безмятежно улыбаясь, точно не понимал, что обойти его, да еще и с девчонкой, Итрида не сможет: слишком тесно их окружили люди. Итрида зыркнула на шехха из-под упавших на глаза волос и снова потянула лауму за собой.

– Весен двадцать с лишним назад некий богатый пан приказал подделать обручья, чтобы выгодно отдать дочь замуж. Продать, если говорить точнее. Потому что девушка наотрез отказалась уезжать в чужую страну с мужчиной, которого видела впервые в жизни.

Глаза Милолики загорелись, губы приоткрылись, и девочка даже подалась вперед, ожидая от «сестры» подробностей. В народе эта история прошла через языки множества людей и стала чем-то весьма далеким от правды. По пути она обросла выдумками и превратилась в сказку со счастливым концом. Все потому, что истина была слишком уродлива, чтобы дать ей выбраться на свет. И девушка, не пожелавшая отдать себя нелюбимому, вовсе не обернулась чайкой с серебристыми крыльями и не улетела туда, где восходит солнце…

Итрида посмотрела в круглое личико лаумы. Та глядела доверчиво, как олененок, и глаза у нее были такие же: влажные, бархатисто-карие и вечно удивленные. Огненосица встретилась взглядом с собственным отражением в коричневом бархате и медленно, четко проговаривая каждое слово, произнесла:

– У жрицы была маленькая дочь. Желанный ребенок с несчастливой судьбой, потерявший отца, едва родившись. В те годы во главе степняков встал каган Хирташ, пообещавший своим людям захватить для них заливные луга и густые, богатые на дары леса Беловодья. В день, когда девочка издала свой первый крик, ее отца убили на одной из маленьких застав на северной границе.

Жрице приходилось много времени проводить в храме, и она всегда брала дочку с собой. Но однажды добрая соседка предложила присмотреть за малышкой и сводить ее на выступление заезжих глумцов…

Итрида подняла голову, оглядывая многоцветие свадьбы. Даромир смотрел на нее с интересом, еще не понимая, каков будет конец у этой истории. Люди вокруг давно разошлись, отправившись на холм, где молодые сейчас, должно быть, менялись обручьями. Но ни бродяжники, ни лаума не двинулись с места.

– Когда за девочкой пришли, соседка не сказала против ни слова. Зачем, если ее кошель приятно оттягивали звонкие монеты за молчание? Жрице поначалу тоже сулили богатства за то, чтобы она провела брачный обряд. А когда она отказалась, то в ее руку вложили прядь детских волос.

Милолика ахнула, побледнев. Улыбка сбежала с лица Даромира, и он попытался что-то сказать, но Итрида предостерегающе подняла руку. Лауму она давно отпустила, но девочка этого, кажется, и не заметила. Итрида понизила голос, удерживая взглядом глаза Милы:

– Свадьба состоялась, и жрица освятила союз. Невеста была тиха и молчалива, точно тень. Не отвечала на приветствия, не