Тут неожиданно вмешался мой невидимый друг:

– Такими темпами ты станешь далёк не только от интриг, но и от жизни в целом. Мы в Сиднее ещё и получаса не провели, а я уже понимаю, насколько тут всё изменилось. Всегда тебе говорил, что если не держать руку на пульсе событий и просто плыть по течению, то в один момент осознаешь, что течение принесло тебя к водопаду, а выгрести к берегу уже не успеешь.

Я, конечно же, не стал ему ничего отвечать, но в голове в очередной раз пронеслась мысль, что он, как всегда, прав. И что если я и дальше буду оставаться нигилистом, то это никому пользы не принесёт.

Проводник поезда, хорошенько подумав, заговорил:

– К сожалению, я не вдавался глубоко в те процессы, которые сейчас происходят на нашем континенте, да и в мире в целом, но с уверенностью могу сказать одно: после той войны ни одна из старых систем власти уже работать не будет. Ты ведь и без меня знаешь, насколько тяжёлым было это потрясение. Оно затронуло абсолютно всех на планете, не прошло мимо ни одного аспекта нашей жизни. И нужно придумать что-то новое, чтобы такого больше не повторилось. Излишество свободы и инициативы ослепило людей в одной части света, а крайнее подавление человеческой природы надломило население другой его половины. Вот и возник конфликт на ровном месте. А всё потому, что не было взаимопонимания, никто не хотел уступать и искать компромисс. Я не силён в политике, а уж тем более в социальных системах, поэтому не готов спорить с таким умным человеком, как ты. Мы в разных весовых категориях. Я из числа тех, кого называют диванными философами. Такие, как мы, знают о сути проблемы лишь поверхностно, не пытаясь в неё углубляться, поэтому нельзя нам давать право вмешиваться в то, в чём мы не разбираемся. Но сейчас я это осознаю и, следовательно, понимаю, что с таким уровнем знания столь сложных процессов мне нельзя доверять управление ни в каком виде. Даже в плане выбора новой власти. Я должен лишь ощущать справедливость по отношению ко всем, тогда я буду готов на многое. А какими способами её достичь? Для меня это слишком сложный вопрос. Главное условие – одинаковое отношение абсолютно ко всем. При равных стартовых позициях каждый сам выберет скорость и направление, ведущее к намеченной цели.

Я не стал продолжать с ним спор. Ведь, с одной стороны, он был прав: мы и вправду находились в разных категориях, хотя и в его словах тоже был немалый смысл. К тому же полемика неоднократно приводила меня к ссорам с людьми, а сегодня я хотел этого меньше всего. Да и мой невидимый друг явно сделал мне в этом отношении предупреждающий жест, приложив к своим губам указательный палец.

– Кстати, мы уже почти пришли, – прервав неловкое молчание, сказал проводник поезда. – Вот и твой дом на сегодня.

Перед нами стояло не самое новое, но и не ветхое здание, в окнах которого горел свет. За то время, пока мы шли, меня не покидала мысль о том, насколько незаметно людей заманили в клетку, захлопнули за ними дверь, а они этого не осознают и лишь наслаждаются своими оковами. И всем в ней хорошо, недовольных почти не осталось, а ежели и найдётся какой-нибудь вольнодумец, то его тут же сдадут куда следует и ещё будут считать, что сделали доброе дело, очистив общество от деструктивного элемента. Если я всё правильно понял, то столь сложную политику претворяет в жизнь тот самый новый Инквизитор. Получается, он очень умён и хитёр, и, значит, завтра мне предстоит не обычный разговор, а скорее партия в шахматы. Но, с другой стороны, может, это и правда единственный выход из моей ситуации? Я понимал лишь одно: в столице кипели политические страсти, а я в своей деревне отстал от всего этого.

Мы зашли в здание, обстановка в котором напоминала казарму. Сразу было видно, что женщин тут нет. При идеальной чистоте и порядке во всём, начиная от расстановки мебели и заканчивая внешним видом жильцов, тут не хватало домашнего тепла и уюта. Мне сразу вспомнились устав, дисциплина и круговая порука. Я угадал, что люди, обитающие тут, в большинстве своём не умеют ничего, кроме как жить по уставу и выполнять приказы. Идеальные работники! Теперь мне стало понятно, почему все они «при деле» и почему проводник поезда представил новые порядки как земной рай. Служба в армии – это вечное узаконенное рабство, по крайней мере, во время войны. Вернувшись домой и увидев изменившийся мир, большинство ветеранов решили бороться с нахлынувшей тоской проверенным веками методом – распитием спиртного. Я даже не знаю, что именно унесло больше жизней моих друзей: война или алкоголь, зачастую совмещаемый с синтетическими наркотиками. Каждый раз, жадно присасываясь к бутылке, они желали решить этим свои проблемы, на самом же деле не они из неё пили, а она высасывала их досуха. Были и те, кто не поддался этой слабости – они либо уходили в банды, либо нуждались в мудром командовании и в мирное время. Но оказались никому не нужны. Людям в принципе свойственны поиски стабильности, пусть и не самой высокой. А когда из всех твоих навыков самым востребованным является грубая сила, то иногда стабильность может заключаться в полном забвении моральных принципов и возвращении к первобытным инстинктам. Новый Инквизитор знал психологию этих ребят и провёл с ними серьёзную работу. Передо мной предстали не суровые убийцы, а кроткие и воспитанные граждане, судя по всему преданные ему и строящемуся порядку. До чего же поразительны изменения в их образе мышления!

– С возвращением в казарму, – съязвил мой невидимый остальным товарищ, словно прочитав мои мысли. – Надеюсь, маршировать не заставят. Постарайся побыстрее поговорить со всеми желающими: нам сегодня хорошо бы ещё выспаться. Завтра будет тяжёлый день.

При входе я заметил, как за стойкой вахтёра по старому плоскому телевизору шла программа о нелёгкой судьбе бывших военных, в которой знакомый нам проводник поезда давал интервью журналисту государственного телеканала. На первом этаже располагался клуб ветеранов. Это было место, где собирались все, кто имел хоть какое-то отношение к Большой войне. И хотя она закончилась относительно недавно, клуб не мог похвастаться большим числом участников. Да и вообще население планеты сильно поредело за прошедшее время, и, как ни странно, большинство людей умерло уже после войны. Города на всех материках лежали в руинах, инфраструктура практически отсутствовала, антисанитария вызвала массу