Шрифт:
Закладка:
– И давно у вас так хорошо? – озираясь по сторонам, спросил я. – Ещё пару лет назад тут были трущобы, в которых жили бродяги, а о том, чтобы драгоценную энергию тратить на освещение, не могло быть и речи. Да и ходить по ночным улицам даже в центре было небезопасно.
– Ну, как раз примерно пару лет назад здесь всё и стало меняться. С приходом нового главного инквизитора мы увидели луч света в царстве тьмы. Хотя проблем ещё хватает.
– Ты просто не жил в провинции, вот уж где проблем хватает. У нас до сих пор воду по квотам выдают, а об электричестве никто и не мечтает.
– В этом преимущество столицы, хотя есть и недостатки. Тут мы постоянно на виду, везде камеры, которые идентифицируют черты лица и сверяют с базой данных. Если твоя персона ещё не занесена в неё, тут и шагу не пройдёшь. Сразу же приедет отряд проверять документы, и, если не будет карты гражданина, тут же задержат до выяснения личности. Жёстко, но как раз благодаря этому мы и можем безопасно передвигаться ночью, а владельцы этих припаркованных автомобилей не переживают за их сохранность.
– Должно быть, их система плохо работает. Мы уже прилично отошли от вокзала, а к нам ещё никто не подходил ни с какой проверкой. Ведь моего лица в базе нет.
– А разве ты не должен получать документы на передвижение по стране? – удивлённо спросил мой давний знакомый. – Или у тебя какие-то особые привилегии?
– Должен, как бы унизительно это ни звучало. Приходится оформлять разрешение в полицейском участке.
– Значит, там твоё лицо и отсканировали, а ты этого и не понял. Качественно работают. У них может не хватать воды для людей, но о безопасности они всегда подумают. Пока программа распознавания находится в тестовом режиме и работает только в столице, но я думаю, что скоро они весь континент обвешают камерами.
– Не самая хорошая новость: свободы всё меньше и меньше.
– Я раньше думал так же, но скажу ещё раз: с введением этих мер мы можем спокойно идти ночью по улице, а раньше нам бы пришлось в неурочный час вспоминать навыки рукопашного боя. Да и скрывать мне нечего, пусть смотрят. Я это и имел в виду: за каждое преимущество надо чем-то платить.
– А не боишься, что дальше будет ещё хуже? – возразил я. – Сначала на улице камеры поставят, а потом и в твоей комнате. Будешь жить в безопасности, но так, как тебе скажут. А иначе попросят сдать комнату и переселят тебя в ещё более безопасное место, из которого уже никогда не выйдешь.
– Всё может быть, но пока становится только лучше. Новая власть даже ослабила репрессивный механизм. Появилась работа, все парни из пансионата сейчас при деле. А до этого у многих были мысли собрать банду и податься в пустыню. Потому что только так можно было выжить, а у них ещё сохранились навыки с армейских времён.
– Ну конечно, они при деле: должен ведь кто-то работать, а то людей почти не осталось. Сначала сами всех споили, а теперь опомнились, когда шахтёры и машинисты стали заканчиваться. Но со временем восстановят заводы по производству роботов, и все эти люди снова окажутся ненужными. Зачем им повторять прошлые ошибки, связанные с перенаселением и приведшие к войне? Вот тогда им и пригодится вся та информация, которую они сейчас собирают по крупицам. А потом припомнят, с кем ты встречался, о чём говорил… Такое уже не один раз повторялось в нашей истории, – сказал я со свойственной мне подозрительностью.
– Ты всегда ищешь подвох во всём? Знаешь, может быть, то, что я сейчас скажу, покажется тебе грубым и бесчеловечным, но изо всех моих знакомых за последние два года арестовывали только алкоголиков, наркоманов и, скажем так, антисоциальных личностей. А если говорить простым языком, – бандитов. Надеюсь, мы их больше никогда не увидим, потому что в результате этих действий горожане вздохнули с облегчением. Жестокое время требует жёстких решений. Были и недовольные властью, безвинно осуждённые прошлым Инквизитором. Но сейчас всё наоборот: критика даже приветствуется, если она обоснована. Только теперь немного другой механизм работы с несогласными: если ты что-то критикуешь, то предлагай конкретное решение этой проблемы, а иначе молчи и привыкай к суровой действительности. Инициатива перестала быть наказуемой, если она разумна.
– Ты мне такие вещи говоришь, что мне кажется, будто бы я спал два года и неожиданно проснулся. Наша полиция до сих пор только тем и занимается, что обычных людей арестовывает. Некоторые из них потом вообще пропадают. А вот бандиты периодически совершают набеги на поселения, подобные тому, где я живу. И не всегда я в состоянии им противодействовать.
– Полиция официально подчиняется муниципалитетам, а у властей с Инквизицией отношения последнее время натянутые. Я, конечно, не знаю наверняка, но ходят слухи, что над нами сейчас эксперимент проводят: пытаются внедрить некий симбиоз диктатуры и демократии. И если всё сработает, а, насколько я вижу, оно работает, то потом начнут везде этот метод внедрять. Мы же не знаем, какие у них наверху планы на наш континент. Тем более что не всё зависит от Инквизиции: у муниципалитета тоже есть доля власти, и очень немаленькая.
– Это как? – не понимая ситуации, спросил я. – Такие вещи вместе работать не могут. Диктатура подавляет в человеке инициативу, а демократия, наоборот, всячески ее поощряет. И я сейчас не говорю, что из этого плохо, а что хорошо, просто констатирую факт. В каждом строе есть свои плюсы, но и минусов не меньше. Идеального общества ещё никто не придумал, но то, что творится сейчас, – это уверенный прыжок в каменный век. Вас так пропаганда обрабатывает в столице? Наверное, всё как и раньше: посмотришь телевидение – и складывается впечатление, что в раю живёшь. Только вот при выходе на улицу никак не можешь эти две картинки в голове совместить. Хорошо, что у меня дома с электричеством проблемы и мы далеки от подобного промывания
