Крестьянский вопрос стоял едва ли не последним в повестке Земского собрания, поскольку о розыске беглецов не объявлялось до 2 января 1649 г. Это служит дополнительным свидетельством того, что правительство держалось до последнего момента и перешло к действиям только под давлением. Другое доказательство можно найти в важном пункте, внесенном в свод законов по настоянию делегатов Земского собрания, который гласил о том, что владельцы вотчинных земель имели право «освобождать» своих крестьян, которые затем могли идти куда угодно. Землевладельцы служилых земель такого права не имели, и все их крестьяне, «незаконно» отпущенные на волю, должны были возвратиться в поместье. Эта мера, свидетельствующая как нельзя лучше о предвзятости Земского собрания, отражала интересы служилого сословия, то есть землевладельцев, которые не желали позволять своим крестьянам переходить в другое место, но были более чем готовы позаботиться о том, чтобы это сделали крестьяне из имений «сильных людей» (которые также руководили правительством).

Правительство делало все возможное, дабы не идти на последнюю уступку служилым людям. Причина заключалась не только в том, что правители государства, хорошенько пораздумав, боялись вспышки крестьянского восстания после того, как будет сделан последний шаг к закрепощению. Скорее, руководящие фигуры в правительстве лично находили крайне выгодными даже малейшие остатки крестьянской мобильности. Существует не так много доказательств в поддержку мнения о том, что правительство бездействовало ранее из-за страха перед крестьянским восстанием, но довольно много в поддержку других гипотез. Борис Иванович Морозов, наставник царя Алексея и фактический руководитель государства до того времени, как он был свергнут в июне 1648 г., принимал беглых крестьян в своих имениях и скрывал их, пока это было возможно, тем самым умышленно нарушая закон. Только после того, как он едва не лишился жизни, Морозов послал своим управляющим восемьдесят пять приказов в июне, июле и августе, повелевая вернуть законным хозяевам более двухсот крестьянских семейств. С сентября 1648 г. до июня 1649 г. из морозовских имений были возвращены еще 115 крестьянских семей 73 бывшим хозяевам. Еще одно значимой фигурой в клике Морозова был патриарх Иосиф, который представлял церковь во всех ее ипостасях, как в мирских, так и духовных. Подчинявшийся ему главный монастырь, Троице-Сергиев, начиная с декабря 1649 г. по май 1650 г. вернул 387 беглых крестьян. Если этот монастырь, который, по свидетельствам современников, являлся главным соблазнителем чужих крестьян, вернул такое количество беглецов со своих земель, можно только представить, сколько крестьян, принадлежавших другим помещикам, должно было проживать в его владениях! И вполне возможно, что не случайно этот монастырь подал свои претензии примерно через десять месяцев после перерыва в работе Земского собора; заявление о таком большом количестве беглецов было бы провокационным и вполне могло вызвать реакцию, вряд ли желаемую монастырем в то время, когда дворяне одерживали победу. Большинство других монастырей также принимали к себе любую рабочую силу (если даже не вербовали), попадавшуюся на их пути, независимо от того, принадлежала ли она беглецам или нет.

Несмотря на желания магнатов, которые контролировали правительство, высшей власти все же пришлось сдаться под натиском требований дворян и детей боярских. Основным мотивом капитуляции магнатов на Земском соборе перед требованиями объединенных сил среднего служилого сословия и посадских людей (объединившихся на соборе 1642 г. по вопросу о завоевании Азова), несомненно, стал страх перед толпой, усиливавшийся после того, как стрельцы и некоторые дворяне примкнули к бунтарям. Когда Земский собор собрался в сентябре, чтобы обсудить проект нового свода законов, правительство вооружало богатых бояр, в то время как часть людей бежала из Москвы, опасаясь очередного восстания. Хотя лично причастные государственные сановники не оставили воспоминаний о своем душевном состоянии во второй половине 1648 г., это сделали другие современники. В январе 1649 г. самые влиятельные гости и представители «гостиной сотни» заявили, что они не посмели «из-за страха» опротестовать раньше ход событий за последние шесть месяцев. То же самое настроение описывает и патриарх Никон.

Напуганное правительство отчаянно нуждалось в поддержке служилых людей, ибо в данный момент у него не имелось никакой другой силы для подавления внутренних волнений или для инструмента управления внешней политикой. Члены правительства опасались не только повторения событий Смутного времени, но и влияния революций, происходящих в Западной Европе. Протекторат в Англии служил ярким примером того, что может случиться с монархом и его придворными, если они окажутся изолированными и лишенными даже поддержки со стороны армии. Первоначальные попытки заручиться этой поддержкой посредством пожалования земельных участков и денежных пособий не увенчались успехом, поскольку в правительство продолжали поступать прошения по крестьянскому вопросу от служилых людей. Не будучи уверенным даже к концу года в надежности потенциально мятежного дворянства, правительство постановило, что дети боярские могут не приезжать в Москву за выплатами. Чтобы заручиться поддержкой, правительство, главные сановники которого считали выгодной для себя крестьянскую мобильность, было вынуждено удовлетворить требование дворян и детей боярских об отмене срока сыска и возврата беглых крестьян.

Подводя итог, можно сказать, что Смоленская война и решение обезопасить южную границу вызвали новые волнения в крестьянском сообществе. Среднее служилое сословие, крайне обеспокоенное из-за своего ненадежного финансового положения и из-за угрозы потери своего социального статуса, которую представляла собой пороховая революция, оказало давление на правительство, дабы оно завершило закрепощение вконец униженного крестьянства, отменив урочные лета. Правительство сопротивлялось давлению, потому что оно считало куда более важным заселение приграничных областей и имений правящих магнатов, чем поддержку отживающей свой век поместной конницы. Однако общественные беспорядки 1648 г. заставили олигархов, правящих страной, капитулировать перед требованиями дворянства и закрепостить крестьян ради сохранения государственного режима.

Глава 7

Последствия отмены Урочных лет

Насколько в самом деле было важно Соборное уложение

1649 г. для истории закрепощения российского крестьянства, до сих пор вызывает полемику. Было ли это, как считают Ключевский и его последователи, всего лишь запоздалым законодательным признанием того, что уже узаконено самой жизнью? Или прав славянофил Беляев, утверждая, что прикрепление крестьянина к земле не меняло ни его сущности, ни его общественного положения, что закрепощенный крестьянин потерял только право скитаться из одного конца России в другой и что он получил право принадлежать некоему сословию и постоянному земельному владению? Или же отмена Урочных лет являлась той целью, за которую пришлось бороться в течение длительного периода времени и которая, будучи достигнутой, повлекла за собой глубокий перелом в умах и жизни современников и даже грядущих поколений?

Изучая эволюцию крепостничества, я пришел к заключению,