Шрифт:
Закладка:
«Сия книга Ипатцкаго монастыря слуги Тихона Ондреева сына Мижуева» и
«Книга ипатцкого старца Тарасия» (вероятно, того же Тихона по пострижении); а на обороте:
«Книга Ипатцкаго монастыря: Летописец о княжении».
Таким образом, летопись эта существовала еще до Стрыйковского; но последний, как видно, не из нее почерпнул свое сведение о воздушном видении в Польше.
Густинская летопись писана западнорусской скорописью XVII столетия и принадлежит московскому Императорскому обществу истории и древностей российских. Автор называет ее «Кройникой», а переписчик в заголовке говорит (с. 233):
«Списася сия Кройника в Малой России, в монастыре Святые Живоначальные Троицы общежительном Густынском Прилудком, за благословением превелебного от Богу его милости господина отца Авксентия Иоакимовича, игумена той же святой обители, року 1670 месяца августа 2 дня».
После «предмовы до чительника» следует подпись:
«Зичливый писарь той же Кройники, иеромонах недостойны Михаил Павлович Лосицкий».
Летопись эта вышла после появления в свет «Хроники» Стрыйковского, изданной в 1582 году. Но не нужно сопоставлять лет выхода «Хроники» и «Кройники», чтоб прийти к заключению, что автор «Кройники» раболепно подражал Стрыйковскому и повторял все бредни последнего. Вообще же Густинская летопись много и без всякого разбора заимствовала из Ипатьевской летописи и из «Хроники» Стрыйковского. Так, например, иерусалимское видение она целиком взяла из первой, а второе сказание свое выписала из последней, изменив только в том отношении, что не назвала места появления на облаках двух ратей (в Польше).
Но заслуживает ли веры Стрыйковский? Ученые давно уже пришли к заключению, что Стрыйковский, а также Ласицкий, издавший сочинение свое о Литве в 1580 году (следовательно, одновременно с Стрыйковским) под заглавием «De diis Samogitarum et falsorum christianorum», с их руководителем, мистификатором Грунау целых три столетия держали в заблуждении ученый мир!
Если бы Стрыйковский был историком, серьезно относящимся к делу, то разве мог бы он так легкомысленно поверить сверхъестественному воздушному явлению или серьезно повторить следующие нелепости.
На с. 307 I тома:
«На следующий 1270 год, 20 января, в Краковской земле, в дер. Накель, шляхетная Малгоржата, супруга Гроффа Виробослава, одним порождением (sic!) родила тридцать шесть живых детей, которые в тот же день умерли».
«Потом другая, по имени Цехина, также одним порождением родила шестьдесят детей».
«Авиценна в книге «О животных» пишет, что одна женщина одним порождением имела семьдесят восемь детей».
«Также Альберт Великий в кн. IX «De historiis animalium» говорит, что одна женщина в немецкой земле одним порождением привела на свет полтораста детей, но недоношенных (!!) и мертвых, а каждое из них не было больше мизинца мужской руки».
Это просто детские ливни!
Не станем говорить о передаваемых Стрыйковским других чудесах из мира физического. Достаточно и этих выписок для того, чтоб убедиться, в какой степени можно верить ему как историку. Даже Густинская летопись, раболепно повторившая все сказки Стрыйковского о разных чудесах и знамениях, сделала ему уступку только на 36 детей,(говоря на с. 344:
«В лето 6777 (1269), недалече от Кракова, одна пани Вербославская Малгората, едным рожением породи детей живых тридесять шесть, генваря 21».
О прочих же детских ливнях, разразившихся «едным рожением» и состоявших из 60, 78 и 150 детей, посовестилась повторить.
Но возвратимся к воздушным чудесам.
Вера во все сверхъестественное современна человеку. Природа людская склонна скорее к преувеличению всякого события, нежели к анализу его холодным рассудком. Всему чудесному, несбыточному как-то верится с удовольствием, и как-то не хочется, чтобы чудесное было низведено на обиходное, материальное. Самый рассказ о каком-нибудь чуде передается обыкновенно с каким-то поэтическим пафосом и красноречием, возбуждаемым особым вниманием слушателей. Тут можно щегольнуть красноречием и блеснуть красным словцом, тогда как в рассказе о предметах обыденных сделать этого нельзя, да едва ли можно и найти внимательных слушателей.
Вот почему вера во все несбыточное крепка в народе! Она, как мы видели, проникает к нам из мрака минувших веков и, конечно, проникает в туманную даль грядущих столетий, шагая твердою поступью по могилам целых поколений.
Что вера в воздушные чудеса живет и в наше время, привожу следующий пример.
В 1839 году я приехал на жительство по службе в город Лиду Виленской губернии, где передавался тогда из уст в уста такой рассказ: года два-три назад на большом, усаженном березами тракте из Вильны в Лиду, у последней станции Жирмуны, множество народа было свидетелем прохождения по воздуху, чрез дорогу, невысоко от земли, огромных полчищ рыцарей, которые, в полном вооружении, в дилемах с перьями и латах, гарцевали на конях и гремели оружием. Проезжавшие в город Лиду по этой дороге должны были остановиться, из опасения быть смятыми рыцарскими лошадьми. Полчища эти проходили в течение целого часа и касались земли только на вершине находящегося вблизи дороги невысокого холма, который так изрыли, как будто в самом деле прошло чрез него множество кавалерийских полков.
Заинтересованный этими рассказами, я усиленно искал тех, которые сами видели такое необычайное явление. Рассказчики указывали мне на очевидцев; но «очевидцы» отсылали меня к другим «очевидцам», от которых слышали описание события, но «сами не видели»; другие, третьи, десятые также говорили, что «сами не видели, но
