– Было приятно поболтать, – говорю я Сердитой Медсестре, вид у которой теперь почему-то скорее грустный, чем сердитый. Как будто у нее еще есть какое-то число слов, которыми она желает со мной поделиться.

Слова, числа… Скрэббл… Бинго… Так много слов, и все они могут оказаться моими последними, если она все-таки пустит в ход эту подушку.

– Хватит слов, – говорю я. – Уберите эту подушку. Наверняка имеется значительное число людей, которым она нужней, чем мне. Все, что мне нужно, – это поспать. Или…

– Или?.. – говорит она и опять улыбается. Трудно забыть эту подушку.

– Или я опоздаю на бинго.

Сердитая Медсестра просто смотрит на меня.

– Будьте очень, очень осторожны, – говорит она.

Я уже не раз заглядывала в секретные разделы большого ежедневника, высматривая секретные вещи, которые там написала, а также загадочные пустые места на месте удаленных страниц. Например, той страницы, на которой Сердитая Медсестра приходила ко мне с ночным визитом.

По-моему, это помогает мне еще раз взглянуть на некоторые удивительные события, которые происходят в последнее время. Разобраться в том, что могло произойти на самом деле, а что нет. Уловить смысл этих событий, если и не совсем понять их.

Даже если я ничего и не найду, даже если эта страница была вырвана – возможно, даже и мной, – это вроде помогает мне думать.

То, что я ищу, – это та ночь, вскоре после визита Сердитой Медсестры, когда Менеджер по Исходу тоже явился ко мне в комнату. А это могло быть и в ту же самую ночь, насколько я это себе представляю.

На сей раз это мефистофельская девушка, кто убирает мои чайные принадлежности, выключает свет и проверяет, закрыто ли окно. А потом открывает его.

И вдруг в темноте в ногах моей кровати возникает Менеджер по Исходу, целиком сделанный из золота. Как будто он влетел прямо в это окно с автомобильной парковки на золотых крыльях.

– Роза! Роуз! – произносит он с таким изумлением, как будто только что узнал это имя или это он придумал его, а не я.

– Роуз – это прошедшее время, – говорю я. – Зовите меня Райз [17]. И закройте за собой это окно.

– Давайте поговорим про это окно, – говорит он.

– Это парковка, – напоминаю я ему.

– У вас может быть любое окно, какое вы только захотите, – слышится голос из его высокой золотой головы.

– Вы хотите сказать, что все это могло бы быть моим? Комплексно? Всеобъемлюще?

Он смотрит на меня. Мы понимаем друг друга.

– Давайте поговорим про ваш аккаунт, – предлагает он.

– Давайте, – говорю я.

Но говорит только он. Он говорит о Долге по Исходу, естественно, о Передовых Методах и так далее, а потом говорит о том, как я могу получить все, что захочу. Какое бы окно, какой бы сад я ни хотела видеть за этим окном, на какой бы кровати я ни хотела лежать, глядя в это окно, в какой бы комнате я ни хотела иметь эту кровать, какой бы лоскут я ни хотела иметь привязанным к дверной ручке…

Все это я могу иметь, говорит он мне.

Все, что от меня требуется, – это не загораживать проход.

Естественно, я смотрю на его голову, когда он мне все это говорит. На его золотую голову, высоко вздымающуюся над его золотой шеей. И никак не могу избавиться от воспоминаний о моем первом муже, которого я не помню, за исключением его головы и того, как высоко она вздымалась над его могучей шеей, когда он что-то втолковывал мне, возвышаясь надо мной, словно что-то втолковывающая мне гора, – пока внезапно, одним ударом, он не умолк и не стал моим безголовым бывшим мужем, которому я удалила голову, но который продолжал манипулировать пальчиками на ногах моих детей.

Есть кое-что, говорит мне Менеджер по Исходу, к чему мне не стоит особо пристально присматриваться.

– Вроде гор? – говорю я. И вспоминаю малого, который здесь не живет, – как он сидел перед компьютером в интернет-салоне, пристально всматриваясь в ту гору, но так и не сумел найти свою жизнь.

– Вроде вашего аккаунта, – говорит он.

– Вроде Канта? – говорю я с удивленным видом, припомнив ту стопку старых циклопов в углу. Можно заодно и позабавиться.

– Вашего аккаунта, – повторяет Менеджер по Исходу. – Ваш сын…

– Он хороший мальчик. У него тщательно вытертая попа. Она просто-таки блестит. Совсем как ваша голова.

– У него есть доступ…

– Про ступы я ничего не знаю, хотя он и вправду обладает Властью Вечности.

Это и вправду забавно. Менеджер по Исходу обводит взглядом комнату – точно так же, как это делает мой сын. В чем-то они очень похожи.

– Все дело в доступе к имеющимся средствам, – говорит он. – Гибком реагировании на меняющиеся потребности, с прицелом на будущее.

– Конечно, – отвечаю я. – Все дело в денежных потоках и затыках, золотых водолазных костюмах и высоких критериях, а также в том, что всегда приходится платить больше.

Полагаю, все идет не так, как он ожидал.

– А еще во всем этом вранье касательно денег и в том, что меня переведут, если я не смогу постоянно платить все больше и больше… В том, что мой сын знает мой пароль и использует его, чтобы излечивать свои затыки и оплачивать ваши золотые водолазные костюмы и подручные часы… А еще в том, что вы готовы продать мое окно кому угодно, кто может заплатить больше, чем я.

– Роза, дело в Индивидуальном, Личностно-Ориентированном Исходе. Дело в…

– Раз уж об этом зашла речь: тот субъект с мерзкими складками на шее, сына которого увезла полиция, так что он уже не мог постоянно платить все больше и больше, в итоге получил свою собственную, Личностно-Ориентированную подушку. Не говоря уже о моей приятельнице с незабудками на шее, которая в итоге Индивидуально оказалась на спине на парковке, которую я сейчас и вижу, когда смотрю в окно…

Это приводит его в возбуждение, и его золотая голова становится еще золотее, а шея – еще шейней.

– Роза, у вас может быть любое окно, какое вы только захотите.

– Чего я сейчас хочу, так это сыграть в скрэббл со своей приятельницей.

– Роза, ваш сын…

– Вообще-то давайте сыграем прямо сейчас. Мы с вами. Передайте-ка мне вон ту доску. Вам понравится. Очень забавно жульничать. Какими хотите играть? Ну конечно же, золотыми! Тогда я буду черными. И белыми.

– Ваш сын упомянул про