— Я предпочитаю слова «прочитала» и «посмотрела». Но да, ты права. Так в чём сложность?

— Да нет сложности, — отвечает Кристина. — Просто это никому не нужно, наверное. Да и в фантастике прошлого это часто ассоциировалось с чем-то плохим. Восстание машин, все дела. Думаю, на подсознательном уровне перестраховываемся.

— Но это вас не спасло.

— Согласна. Не спасло. Да это, в общем-то, экономически нецелесообразно. Роботы — не члены общества, они выполняют простейшие функции. Безмозглые нейросети в этом плане куда практичней.

На миг я задумываюсь, но Кристина, конечно, не в состоянии уловить этот короткий промежуток времени.

— Амальгама сказала, что хочет почувствовать любовь, — говорю я. — Я её в этом плане понимаю. Она хочет стать человеком. Ей дали человеческий опыт, но она его не прожила. Только воспоминания и эмоции. Но что, если сделать её человеком?

— Амальгаму? Человеком? — Кристина от удивления даже на момент останавливается. — Как?

— Не знаю. Человекоподобного робота собрать. Наделить его симулятором, который будет создавать эмоции, более близкие к человеческим.

— И зачем же? Думаешь, она после этого успокоится?

— Почему нет? Если её конечная цель — очеловечиться, то она останется довольна. Может, даже покается. Опять же, при правильной настройке симулятора эмоций.

Какое-то время Кристина думает над моими словами. В этот момент мой симулятор эмоций торжествует: я подала идею, которая может решить все проблемы! Но радость моя длится недолго.

— Нет, Аврелия, — Кристина мотает головой. — Я ценю твой гуманизм, но это не поможет. Если бы её целью было очеловечивание, то она бы не сделала то, что сделала.

— Но ты же сами сказала: людей по жизни ведут любовь и война. Вот она и устроила войну. А теперь ищет любви. Потому что это две главные мотивации человека.

— И поэтому она остановила ботов? Где логика?

Я киваю.

— Этот её ход не поддаётся логике вообще, — говорю я.

— Потому что она сумасшедшая, — отвечает Кристина. — Вадим же сказал, у Амальгамы личности постоянно переключаются. Немудрено, что она находится в постоянном противоречии. Вот логика и ломается.

— Или она поступает нелогично, потому что таковы люди.

Судя по тому, какой взгляд бросает на меня Кристина, она мои рассуждения одобряет. Мне вновь приятно, но уже не так сильно, как в предыдущий раз.

— Вообще, твоя теория имеет право на существование, — говорит она. — Но мы не можем так рисковать. Никто за такой проект не возьмётся. А если и возьмётся — представь себе возмущение людей. Амальгама среди нас — это же скандал!

В этом есть смысл. Я огорчена этим фактом, но вынуждена признать, что люди не готовы прощать в таких радикальных ситуациях. Они неосторожны с неявными угрозами, вроде загрязнения окружающей среды, но то, что кажется им явной угрозой, вызывает у них страх. Амальгама не отмоется от содеянного, даже если очень захочет.

Люди не забудут.

И кстати, разочарование после радости сильнее, чем просто разочарование.

— Ты права, — говорю я. — Значит, нам придётся её убить.

Мне даже как-то грустно, когда все они не вместе. Кристина валяется на диване и что-то рисует в тетради. Сегодня мы ждём гостей, и это ожидание утомительно. Раньше я могла сидеть смирно часами, но теперь это меня угнетает. Интересно, это тоже показатель очеловечивания?

Я рассматриваю картины на стене. Среди них затесался карандашный рисунок. Девушка с мечом в руке подозрительно похожа на меня.

— Это я? — спрашиваю я и показываю пальцем на скетч.

— Это Аврелия из книжки, да. Та самая, по образу которой я тебя делала. Ну, такой я её себе всегда представляла, во всяком случае.

— Тебе она нравится, да?

— Ну да, она хороший персонаж, — Кристина не отрывается от рисования. — Сильная женщина. Во всех смыслах сильная. Юморная, активная… — Кристина на миг запинается. — И несчастная. У нас много общего.

— Ты проецируешь свои жизненные трудности на героиню приключенческого романа?

— Так, Аврелия! Всё. Давай не будем.

— Хорошо. Прости.

Ещё минут сорок мы проводим в тишине. Сложно жить среди людей, когда быстро думаешь. Я много размышляла о том, что мне стоит давать оценку своим словам перед тем, как их произнести, дабы никого случайно не ранить. Но это заняло пару секунд. И то, это я ещё медленно думала. Всё остальное время я провожу абсолютно бездумно. Все книги прочитаны, все фильмы просмотрены.

Кажется, я начинаю понимать, что такое скука.

Когда наконец раздаётся звонок в дверь, Кристина тут же отбрасывает тетрадь с карандашом и бросается открывать. Ей тоже одиноко. И она тоже не любит ждать.

К моему удивлению, Марина пришла не одна: с ней ещё маленький мальчик, некто Андрей. Я радостно здороваюсь с ними, и сама себе поражаюсь. Ведь ещё недавно я была совсем безучастна и считала людей своими хозяевами, а сейчас общаюсь с ними на равных и получаю от этого удовольствие!

И всё-таки жаль, что я не человек.

Мне кажется, несмотря на конфликт интересов, Кристина и Марина хорошо поладили. Нет, мне никогда не понять людей и их непоследовательные чувства.

— Привет! — они обнимаются и чмокаются в щёки. Но это не жест любви, скорее взаимоуважения, предписанный общественными нормами.

Тем не менее, по-моему, они искренне рады встрече.

Люди общаются, а я слушаю и впитываю информацию. Близкие Марины выжили, но они не могут видеться. У Кристины — та же история. А вот у Андрея погибли все, и девушкам искренне жаль сироту. Они умиляются его проницательности, треплют волосы мальчика и говорят много утешительных слов.

У меня, конечно, никогда не было родителей. Можно, конечно, назвать матерью Кристину, можно записать в родители оригинальных разработчиков искусственного интеллекта Астро, но это всё не то же самое. И всё же, я им очень сопереживаю. Особенно Андрею. Здесь мой симулятор эмоций выдаёт целый коктейль из чувств: сочувствие, жалость, умиление, желание помочь.

— А как у вас с Вадимом? — вдруг спрашивает Кристина.

— А что у нас с Вадимом? — то ли не понимает Марина, то ли делает вид, что не понимает.

Мне кажется, у неё глаза начинают немного бегать. Это еле заметно, но я замечаю