Вадим не захотел.

Если я узнаю, что он замешан в чём-то таком, я всю дурь из этого маленького говнюка голыми руками выбью.

Я плюхаюсь на стул и бросаю взгляд в иллюминатор. Мне хочется его разбить. Конечно, это было бы неразумно. Да и не получится, на этом стекле хоть вдесятером прыгать можно.

Но чёрт, как же хочется разбить хоть что-нибудь!

Так. Спокойно. Делаем глубокий вдох, как учил психотерапевт, потом медленный выдох. Не надо опережать события. Для начала надо провести расследование.

И я знаю, кто может в нём помочь. Мне нужна Ртуть.

Один из членов которой, насколько мне известно, сейчас находится на нашем корабле.

#006 // Друзья и враги // Аврелия

Следом за Вадимом с Алисой уходит и Марина — у неё на корабле время тренировки по расписанию. Даже жаль. Она мне понравилась. Ну ничего, они с Кристиной уже договорились увидеться на следующий день.

— Всем пока! — прощается Марина.

— Гудбай, — говорит Серёга.

Марина кладёт руки на голову и делает странное движение. Ну да, шлем снимает. Не отключаясь от Homeland. Её голова наклоняется вслед за руками и останавливается на месте, не в силах оторваться.

— Пока, — говорит Леонид.

Марс тоже лениво кидает что-то нечленораздельное.

Марина пару секунд так и стоит, неестественно наклонив голову и держа в руках пустоту. Очень странная картина, хоть я и понимаю её причину.

— Отключение, — говорит Марина, не шевеля губами, и исчезает.

— Интересный способ выйти из виртухи, — говорит Марс.

— И жутковатый, — добавляет Кристина.

Да, всё-таки жалко, что она ушла. С другой стороны, я вся в предвкушении новой встречи. Приятная девушка.

Я начинаю испытывать всё больше позитивных эмоций к людям. Постоянно, когда находится свободная минутка, я копошусь в Кристининой библиотеке. Раньше я была просто мозгом в банке, разумом, к которому где-то сбоку были подключены непонятные мне эмоции. Но мне кажется, я очеловечиваюсь. Наверное, это хорошо.

Мне кажется, Амальгама так и не смогла очеловечиться. Она получила эмоции и воспоминания людей, но её мышление изменилось не в сторону людского. При этом, и машинным оно не осталось. Амальгама стала чем-то совершенно иным. Жутким, нечеловеческим. Я бы даже сказала, дьявольским.

Я же чувствую себя Пиноккио. Куклой, которая хочет стать девочкой. Хотя какой там девочкой? Женщиной. Настоящей, взрослой. Почувствовать всё, что недоступно с моим симулятором эмоций. Любовь, например, о которой мы только что говорили.

Вдруг мне становится страшно. Я вспоминаю слова Вадима.

«Я хочу почувствовать любовь», — так сказала Амальгама. Возможно, у нас с ней больше общего, чем мне кажется. Она тоже хочет стать человеком. Ощутить то, что недоступно искусственному интеллекту. Но заблудилась на этом пути.

И мне кажется, я нашла решение в человеческой массовой культуре. Способ хотя бы частично реализовать моё желание. Наше с Амальгамой желание. Может, если дать ей это, она успокоится?

— Ладно, пацаны, — говорит Сергей, потом смотрит на Кристину и добавляет: — И пацанесса. Мне, честно говоря, тоже тренить через полчаса. Так что потопаю-ка я сразу. Бывайте. Отключение.

Сергей исчезает из Homeland, а Леонид говорит:

— Ну да. Пока. Даже слова не дают сказать.

— А у тебя когда тренировка? — спрашивает Кристина Марса.

— Да была уже. Ты что думаешь по поводу вот этого всего?

— Чего? Второго конца света? — спрашивает Кристина.

— Ну я явно не о Вадяновских побегушках по бабам, да.

— Ну да, а моё мнение никого не интересует, — вновь вставляет Леонид.

— Ты не на корабле, — замечает Марс.

— А чего мы тут поделать можем? — говорит Кристина. — Вадим настаивает, чтобы в охрану мы не ходили. Да он и сам пытался. Сложно сказать. Я бы предложила ждать. Посмотрим, что там его Артур напридумывает.

— Ой, да ну вас, — говорит Леонид. — Отключение!

Теперь мы остались втроём, если не считать бота Даниила. Марс раздражённо вздыхает.

— Обиделся, прикинь? — говорит он. — Ладно. Раз такая пьянка, пойду похаваю.

— И ты, Брут? — возмущается Кристина. — Да вы издеваетесь?

— Да, да. Развлекайся тут со своей компьютерной девчонкой.

Марс исчезает, а я предпочитаю промолчать и никак не комментировать двусмысленность его фразы. Я уже знакома с таким понятием, как «пошлые шутки», но не уверена, что они будут адекватно восприняты в моём исполнении.

Кристина дотрагивается до Даниила и что-то шепчет, после чего он исчезает.

— Ну что? — она зазывает меня рукой. — Пошли.

— Тебя огорчает одиночество? — спрашиваю я по пути.

— Не то, чтобы очень. Всем нужно одиночество. Хотя с тобой я в одиночестве не останусь, верно?

— Ты могла бы меня отключить, как только что отключила Даниила. Почему ты его отключила, кстати? Если тебя не затруднит ответить.

— Нет, не затруднит. Потому что мне кажется ненормальным гулять с копией мёртвого друга. Серёга с Лёней от этого кайфуют, я им ничего не говорю. Если им так легче, то пусть. Но я такой фигнёй страдать не собираюсь. А тебя отключать я просто не хочу.

— Я могу уйти или отключиться на заданное тобой время, — замечаю я.

— Нет-нет! Ты что? В общем, я что хочу сказать… — Кристина заминается, кажется, подбирает слова. — Ну, по поводу одиночества. В такой ситуации, если… если мы правда все в опасности, взаимная поддержка не помешает. Вот Женёк точно закрылся бы ото всех и переживал бы всё это один. А он так и сделал, собственно. Но я не такая. В одиночестве помирать не хочу.

— Ты же сама сказала, что со мной в одиночестве не останешься.

— Верно. Но ты — немного другой случай. Не в обиду сказано.

— Я не обижаюсь.

— С ними я всю жизнь знакома, — продолжает Кристина. — А тебе несколько дней от роду.

— Это справедливое замечание.

Кристина затихает, уходит куда-то в свои мысли. Люди думают не так быстро, как машины. И порой в этом процессе могут надолго отключиться от мира. Я решаю ей не мешать. Но спустя некоторое время молчания всё-таки решаюсь задать вопрос:

— Кристина, можно спросить?

— Да, почему нет?

— У вас есть искусственный интеллект и роботы. Почему вы не объединяете одно с другим?

Кристина усмехается.