будет лучше здесь, чем дома во Вьетнаме. За квартиру не надо платить, есть свежая вода, электричество. Три года у меня был маленький телевизор, но потом он сломался. – Она смотрит на меня, и я вижу в ее глазах нашу маму. – Он сказал, что ты работаешь на ферме, на какой-то птицеферме дальше отсюда. Сказал, ты неплохо зарабатываешь, выплачиваешь свой долг. – С ее рта срывается капелька слюны. – Разве не так?

Я качаю головой.

– Я была здесь все это время, и ты тоже здесь была?

Она опускает взгляд на Хуонг.

– Это твоя дочка?

– Да.

Ким Ли улыбается. А затем улыбка спадает с ее губ.

– И его?

– Нет, – твердо говорю я. – Только моя.

Она кивает, и мы касаемся друг друга лбами, целуем друг друга в щеки. Мы обнимаем друг друга, пока весь мир вокруг нас крутится волчком.

– Его не видно, – произносит Синти, возвращаясь. – О Господи, ты кто?

– Ким Ли, это свои, – говорю я. – Синти, подруга. Она мне помогает.

– Вы знакомы? – спрашивает Синти, подходя к нам и осматривая цепь, прикрученную к полу, один конец которой обвит вокруг лодыжки Ким Ли.

– Это, – начинаю я, и слезы льются у меня по щекам. Я касаюсь волос Ким Ли. – Это моя сестра. Моя младшая сестренка.

– Это он с тобой такое сотворил? – спрашивает Синти, показывая пальцем на цепь.

Ким Ли кивает.

– Пора идти, – говорит Синти, – медлить нельзя. Пора идти, он скоро вернется.

– Нельзя, – возражаю я.

– Он скоро вернется, – повторяет Синти с огнем в глазах. – Ты знаешь, что он сделает, ты посмотри на… на ЭТО! – кричит она. – Смотри! – Синти показывает пальцем на лодыжку Ким Ли.

– Сначала покормлю Хуонг, – говорю я, – а затем мы вместе сбежим отсюда.

Сестра смотрит на меня, затем на Синти, затем берет в руки цепь, которой она прикована.

– Пожалуйста, – умоляет Ким Ли, держа цепь в руке. – Возьмите меня с собой!

Глава 29

Синти берет лежащий шлакоблок и бьет им по цепи рядом с тем местом, где она исчезает в бетонном полу. Блок крошится, и Синти щурится, когда осколки летят ей в глаза. Толстые металлические петли лязгают и звенят при каждом ударе, а затем шлакоблок раскалывается пополам.

– Я уже пробовала, – вздыхает Ким Ли. – Я все перепробовала.

– Сейчас что-нибудь придумаю, – говорит Синти.

Я смотрю, как она выбегает из сарая, и оглядывается на плоские поля в сторону дома и полуподвального помещения. Она оглядывается на меня, как бы говоря: Ленн еще не вернулся, но скоро вернется.

Мы с Ким Ли и Хуонг забираемся в автофургон. Там пахнет свиным жиром. Сестра смотрит на мою лодыжку.

– Его рук дело?

Я киваю.

– Дьявол, – злится она. – Дьявольский человек!

– Мне надо дочку покормить, – говорю я, но Хуонг не берет бутылочку. Она беспокойна, ей хочется исследовать все вокруг, своими яркими глазками она вцепилась в тетю.

– Вылитая ты, – замечает Ким Ли.

– Она похожа на тебя.

Сестра протягивает мне два небольших одеяла, и я укутываю в них Хуонг, пока не остаются видны только ее щеки, глаза и немного волос.

Снаружи раздаются удары, и сквозь стекло мы видим, как Синти отчаянно бьет по цепи, размахивая лопатой, снова и снова ударяя по тяжелым металлическим звеньям, словно шахтер глубоко под землей. В ней столько силы! Я понятия не имею, откуда она берется и как ей удается продолжать. В воздухе вспыхивают искры. Но у Синти ничего не получается; она бросает лопату и бежит искать что-то еще.

– Как наши родители? – спрашивает Ким Ли. – С ними все хорошо?

– Я не знаю. Ким Ли, я здесь уже несколько лет. Вот там, смотри.

Она трясет головой.

– Я получала письма!

Она смотри на меня с какой-то абсурдной надеждой в глазах.

– Правда?!

– Из Манчестера, из маникюрного салона.

Она кивает.

– Я думала, там было не сладко. Но потом он привез меня сюда. Он и таблетки.

– Лошадиные таблетки? – спрашиваю я. Ким Ли хмурится. – Большие таблетки, которые сложно проглотить?

Она показывает пальцем на три с половиной таблетки на складном столике между односпальными кроватями.

– Мне теперь две в день надо. Он дает мне две, если я веду себя хорошо. Он не забывает. Я последнее время много сплю: не меньше четырнадцати часов. – Ким Ли смотрит на меня. – Мне кажется, я умру от этих таблеток. Мои органы начинают меня подводить, Танн.

Я щурюсь и качаю головой. Затем распахиваю глаза, вижу ее прикованную лодыжку и говорю:

– Мы тебя отвезем к врачу.

– Первые несколько месяцев я орала. – Она прикладывает руки ко рту. – Орала на них, на машины, фургоны и грузовики. Я их видела, но они меня не видели и не слышали. Слишком далеко. Я голос сорвала от крика, и Леонард вышел из себя. Он давал мне вещи, зубную пасту, одеяло и брусок мыла, если я вела себя тихо. Но я могла безо всего этого прожить, я жила без них годы. – Ким Ли показывает пальцем на пыльные таблетки. – Но без них я жить не могу. Теперь не могу. Они контролируют меня лучше, чем он.

Я вспоминаю, как кричали свиньи. Отчаянные голодные визги разносились по влажному морскому воздуху. Это была Ким Ли? Неужели в те ночи я слышала свою собственную сестренку?

Выглядываю в окно на то, как Синти колотит по цепи снова и снова.

– А тут вообще свиньи были? – спрашиваю я. Ким Ли вздрагивает и пытается не скорчить гримасу. – Никогда и не было?

– Да, – отвечает она, – тут было полно свиней.

Слава богу, это кричали свиньи. Всего лишь свиньи.

– Он их продал?

Она смотрит на меня и опять морщится.

– У него была жена…

– Джейн? – уточняю я.

– Джейн, – отвечает она.

– А при чем тут свиньи?

– Танн, Джейн… Умерла.

– Я знаю.

Ким Ли качает головой.

– Она умерла, и я понятия не имею, как это случилось. Может, он убил ее, может, она покончила с собой, я понятия не имею.

Я киваю, качая Хуонг на руках.

– Однажды вечером, вскоре после того как я здесь оказалась, я орала на проезжающие вдали машины, и Леонард сказал мне, что оставил ее тут, со свиньями.

У меня отвисает челюсть.

– То есть… – начинаю я, и Ким Ли кивает.

– Но на следующий день он сказал, что шутил. Напугать меня хотел. Танн, я понятия не имею, что случилось на самом деле. Вполне возможно, Леонард оставил ее свиньям.

Чувствую, как у меня кружится голова. Нельзя терять сознание, только не сейчас.

– Все эти годы, – говорит Ким Ли, качая головой