носки его ботинок цеплялись за камни. Однако молодой человек не думал о погоде. Он думал: больше такого удобного момента может не представиться. Надо же, какая незадача! А все так хорошо начиналось! Позади кряхтел Ряшенцев. Юрию сегодня явно не повезло. Два раза за день промокнуть – такое случается не с каждым. Наконец они спустились со склона и оказались на берегу. Богдан поднял фонарь:

– Вот, полюбуйтесь. Если вас не пугает такой шторм – вперед. Правда, с вас следует взять расписку, чтобы меня потом не привлекли к суду.

Дмитрий впервые видел такие волны. Огромные валы, казалось, неслись с самого горизонта и, набирая силу у берега, обрушивались на камни. Петр подал голос:

– Что касается меня, я лучше пережду. Я бы отказался плыть на этом жалком катерке, даже если бы очередной Айвазовский посулил бы мне большие деньги за картину, напоминающую «Девятый вал».

– Мы все остаемся, – констатировал Истомин. – В такой шторм я не спущу катер на воду. Его унесет в считаные минуты. Впрочем, если бы я это и сделал, мы бы опрокинулись через несколько секунд. – Он подошел к Лазебникову: – Илья, ты же видишь, уехать отсюда сейчас нет никакой возможности.

Приятель шумно вздохнул:

– Тогда я позвоню своей жене. Нужно ее предупредить.

Панарин-старший хлопнул в ладоши:

– Ребята, мы закрываем тему отдыха без мобильных. Я разрешаю вам взять их в каюте катера.

– Без тебя мы бы не разобрались, – процедил Илья и первым забрался в катер. За ним полезли остальные. Оказавшись в темноте каюты, Лазебников включил фонарь.

– Что за черт! – послышался его недовольный голос.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался неугомонный Петр.

– Мы же клали мобильные на этот стол, – Илья ткнул пальцем в маленький столик, привинченный к полу. – И где они?

Глава 32

Нейстрия, 573 год н. э.

Хильперик раздраженно вытащил меч из ножен, словно собираясь зарубить гонца, принесшего печальные вести. Несколько недель назад ему стало известно, что старший братец снарядил против Хлодвига войско под предводительством некоего Эония Муммола, которому пожаловал титул патриция. Муммол пошел на Тур по правому берегу Луары, через Невер и Бурж, намереваясь встретить Хлодвига, но несчастный мальчик, волею судьбы раньше времени взявший в руки оружие, немного подумал и отправился в Пуатье, решив, что неподалеку от этого города можно будет выдержать натиск вражеских войск. Никто в окружении принца не сомневался: жители Тура, которые уже давно хотели спокойной жизни, сразу присягнут на верность Сигиберту, и не ошиблись. Хильперик отправил младшему сыну подкрепление под командованием франка Сигера и галло-римлянина Василия. Оба военачальника были ему очень преданы, но их воины – крепостные и свободные крестьяне – не отличались дисциплинированностью, и это могло закончиться поражением. Хильперик не ошибся. Вскоре он получил известие, что Сигер и Василий воевали очень храбро, но все равно были разбиты и погибли, а Хлодвиг с десятью воинами поспешил бежать. За грустной последовала радостная новость. Младший сын отправился к Бордо, городу, который Хильперик приказал ему взять, и без сопротивления вошел в городские ворота, открытые ему горожанами. Руанского короля это порадовало. Выходило, что во всем городе не нашлось и горстки желающих повоевать с малочисленным отрядом Хлодвига и отстоять честь Сигиберта. Почувствовав гордость за сына, Хильперик решил послать ему отряд и поделился этим с Фредегондой, но она покачала головой:

– Твои воины нужны тебе здесь. Мне кажется, Хлодвигу ничего не угрожает. Он может спокойно посидеть в Бордо, пока ты будешь защищать свои города.

Фредегонда сумела убедить его в своей правоте, ей почти всегда это удавалось, и Хлодвиг остался без подмоги. Он пробыл там всего месяц, пока герцог Сигульф, бастард, называвший себя двоюродным братом Сигиберта, не напал на Бордо. Хлодвиг спешно бежал, Сигульф отправился следом, но не стал убивать так называемого племянника – отпустил, приказав посоветовать отцу никогда не нарушать клятвы, если, конечно, он не хочет расстаться с жизнью. Когда младший сын передал это Хильперику, тот заскрежетал зубами от досады и злости. Его унизили, и такое унижение не пройдет даром ни презренному бастарду, мнящему себя членом королевской семьи, ни его чванливому братцу Сигиберту. Придет время, и он ответит за все вместе со своей бесцветной Брунгильдой. Хильперик стал вынашивать план мести и не придумал ничего лучшего, как отправить с войском Теодеберта. Сначала король отказывался от этой мысли: он чудом не потерял одного сына и не собирался терять второго. Но натиск Фредегонды, задумавшей погубить ненавистных детей Аудоверы, которые с некоторых пор отвечали ей такой же ненавистью и не ставили ни в грош, оказался сильнее разума. Он уже готовил войско, гораздо многочисленнее первого, как вдруг явился Гунтрамн. Старший брат шумно вошел в зал, на ходу отряхивая плащ от снежинок, казалось, намертво прилепившихся к пурпурной материи и сверкавших в короткой каштановой бороде и длинных волосах. Фредегонда в который раз подумала: королевская привилегия носить длинные волосы могла погубить – и наверняка губила – их жизни. По развевавшимся волосам враги могли догадаться, что перед ними король, и начать за ним охоту. Гунтрамн оглядел невестку с головы до ног, как всегда, раздевая взглядом, но женщина не смутилась, наоборот, чуть ослабила шнуровку платья, обнажив ложбинку между белыми округлыми грудями. Гунтрамн обнял ее сильнее, чем это позволяли приличия, и она не вырвалась, даже крепче прижалась к широкой груди деверя. От него пахло потом и сыростью.

– Пройди к камину, – посоветовала Фредегонда, беря его под руку. – Тебе нужно согреться. Я распоряжусь, чтобы принесли вино. Хильперик сейчас придет. Он разговаривает с военачальниками в своей комнате. Ты слышал, что мой муж собирается снарядить Теодеберта?

Гунтрамн напрягся:

– Слышал и приехал сюда, чтобы отговорить его. Если ты еще помнишь, Теодеберт давал клятву никогда не нападать на своего дядю.

Фредегонда презрительно фыркнула: