на долю секунды, а затем заставляю себя расслабиться. Не могу вспомнить, когда я в последний раз оставалась в комнате наедине с Антонио в течение длительного времени.

— Все в порядке? — спрашиваю я, чувствуя себя неловко в своих шелковых пижамах, хотя Антонио, кажется, даже не замечает этого.

— Мне нужно поговорить с ней о том, как она ведет себя по отношению к Авроре.

Мне удается сдержать хмурый взгляд при упоминании Авроры и его очевидной потребности защитить ее. Я хочу сказать ему, что Аврора более чем способна сама справиться с поведением Миры. Она — гадюка и не нуждается в том, чтобы ее жених приходил ей на помощь.

— Не секрет, что Мира не в восторге от вашей помолвки. — Я подхожу к своей кровати и сажусь на край рядом с книгой, пока Антонио вышагивает передо мной.

— Я знаю, но Мира должна проявить к Авроре уважение, которого она заслуживает за свое место в нашей семье.

— Это касается обеих сторон.

Слова вырвались прежде, чем я успела их остановить.

Антонио резко прекращает вышагивать. Его спина обращена ко мне, и он поднимается и опускается с глубоким вдохом. Он поворачивается и смотрит на меня через плечо. — Я сказал ей то же самое.

Мои глаза расширяются от удивления.

— Не надо так удивляться. Я не знаю всех способов, которыми Аврора превратила в ад твою и Миры жизнь, София, но Мира ясно дала мне понять, что она не была милой.

Я моргаю несколько раз. — О. Я…

Он смотрит мне в лицо, положив руки на бедра, и вздыхает. — Просто скажи все, что думаешь.

Мои губы сжимаются, но я решаю сказать ему. — Хорошо. Ты, кажется, не против всего этого с тех пор, как твой отец рассказал тебе об этом, так что я полагаю, что ты доволен тем, что она твоя невеста.

Он пристально смотрит на меня, и я понятия не имею, что творится у него в голове.

— Я знаю, что такое Аврора, так что нет, я не счастлив, что проведу с ней остаток жизни. Если бы это был мой выбор, я бы выбрал кого-то… другого. Но я счастлив, что помолвка и брак выполнят задуманное и будут восприняты членами нашей организации как хорошая пара. Я всю жизнь знал, что выбор, на ком жениться, никогда не будет за мной.

— Значит, речь идет о долге?

Единственные наследники, которые должны стать донами, — это четверо, проживающих в академии, но, как я слышала, никто из них не уважает долг так, как Антонио. Возможно, именно отношения с отцом привили ему честь всегда поступать так, как должно.

— Все в моей жизни связано с долгом, София.

В его словах чувствуется неизбежность, чего я раньше от него не слышала.

— Я знаю, — тихо говорю я, глядя на свои руки, суетливо лежащие на коленях.

— Что ты читаешь?

Я вскидываю голову, удивленная и благодарная за смену темы. Мои щеки пылают, когда я отвечаю. — Романтический роман.

Антонио подходит и берет книгу. Я наклоняюсь, и он одновременно выпрямляется, наши глаза встречаются, а рты оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга.

Я втягиваю воздух и задерживаю его, не в силах пошевелиться. Его подбородок такой рельефный, что я думаю, как бы это было — осыпать его мелкими поцелуями. Его кожа идеального оливкового оттенка, что создает впечатление, будто он загорает круглый год, а темные волосы блестят как шелк. Даже вблизи я не могу найти ни одного изъяна на его лице.

Он выпрямляется и осматривает переднюю и заднюю страницы книги, очевидно, не замечая, что от нашей близости у меня по груди к шее разливается жар. — Думаю, это неудивительно. Ты всегда была немного романтиком.

Я морщу лоб от того, что он говорит об этом как о чем-то плохом. — Что это значит?

Он усмехается. — Помнишь, как в третьем классе ты влюбилась в Майки Регалло? Ты почти каждый день носила голубое, потому что это был его любимый цвет. А когда ты была первокурсницей в старшей школе и тебе нравился Лео Уиллард, вы с Мирой пекли для тебя печенье, чтобы ты приносила ему, кажется, каждый день. Ты забываешь, как давно я тебя знаю.

Он качает головой и хихикает.

Еще один удар в сердце: он может знать меня, но никогда не видел. Я могла бы поправить его и сказать, что именно он мне больше всего нравился в школе, но, конечно, не делаю этого.

— Это не делает меня романтиком, — ворчу я.

Он поднимает свободную руку, в другой по-прежнему держит книгу. — В этом нет ничего плохого. Это даже восхитительно и мило, что ты все еще можешь испытывать такие чувства после всех тех дерьмовых отношений, которые ты видела в наших семьях на протяжении многих лет.

Его поведение раздражает меня. Как будто я очаровательный маленький щенок. Все, что я когда-либо хотела, чтобы Антонио видел во мне сексуальную женщину.

— Неважно. — Я хмыкаю.

Антонио листает книгу, затем делает паузу и дважды моргает, прежде чем его глаза пробегают страницу.

Черт.

Он смеется. — А может, дело не в романтике.

Он драматично читает отрывок из книги вслух. — Его член погружается в меня, вызывая все мыслимые наслаждения. Мой клитор пульсирует от потребности, и я…

Я вырываю книгу у него из рук, щеки пылают от ужаса.

— Эй, я уже перешел к самому интересному.

Я перебрасываю книгу на другую сторону и встаю, хватаю его за плечи и заставляю повернуться. — Пора идти.

Он не сопротивляется, пока я провожаю его к двери, все время смеясь над тем, что я делаю. Когда мы дошли до двери, он обернулся и посмотрел на меня сверху вниз, в его глазах горели интрига и юмор.

— Не волнуйся, твой секрет в безопасности со мной, маленькая ragazza.

— Иди! — кричу я, подталкивая его к двери.

Он поворачивается, смеется еще сильнее и открывает дверь, чтобы уйти. Когда он уходит, я иду к своей кровати и падаю на нее лицом вперед.

Теперь он знает мою тайну. Он единственный, кроме Миры. В общем-то, ничего особенного, но большинство людей никогда бы не догадались, что девственная хорошая девочка София Моретти любит разврат.

4

АНТОНИО

Выйдя из комнаты Софии, я возвращаюсь в общежитие и закрываю за собой дверь. Образ ее в шелковом комплекте не дает мне покоя. Что странно.

София постоянно присутствует в моей жизни, а я никогда не замечал… этого. Ведь она — лучшая подруга моей младшей сестры, и не более того. Я всегда относился к ней