– Перестань!

Я показываю ему язык, потому что я очень взрослая.

Глава 27

Рогатый Крюк не показывался три дня. Может, это и недолго, но, когда вы застряли в Завесе и не можете ни слышать, ни видеть, ни чувствовать… не говоря уже о том, что нельзя ни есть, ни пить, ни спать, да вообще ничего нельзя… да, все-таки долго. Каждую ночь, пока парни спят, я летаю в замок и прочесываю тюремные башни. Каждую ночь я возвращаюсь, не найдя Окота.

К третьему дню ожидания даже парни начинают переживать. Что ж, их можно понять, ведь они на пять лет были изгнаны на пустой остров и не могли вернуться домой. Теперь уже я держу их вдали от дома, и мне от этого не по себе.

Но, наконец, Рогатый Крюк присылает весточку… буквально. Он присылает письмо. Ага. Полный провал в отделе захватывающих событий. Скукота. Полагаю, он приберег свою драматичность для представления с бузиной-голым-хамелеоном-потайной-лестницей-и-вором-в-маске. Как бы то ни было, в письме указано только место. Там не написано, к какому из заданий относится адрес. Так что мы либо отправимся к фейри, который, возможно, вернет меня обратно, либо туда, где держат Окота. И от того, и от другого я охвачена трепетом и страхом.

– Место здесь, на Королевском острове, – отмечает Силред с удивлением.

– Где? – спрашивает Ронак.

Светлые брови Силреда сходятся вместе.

– Крайние руины.

– Руины? – повторяет Ронак.

Силред пожимает плечами.

– Так там написано.

– Тогда пошли, – говорит Эверт, натягивая сапоги.

Путь к руинам, очевидно, длинный, поэтому парни нанимают повозку. Извозчик удивлен просьбой поехать к руинам, но неохотно соглашается.

Силред и Эверт садятся с одной стороны, а Ронак занимает противоположную скамью. Им тесновато, и Ронаку приходится горбиться, чтобы не биться головой о потолок, а колени парней постоянно ударяются друг о друга.

– Думаете, там будет фейри, который сможет вернуть Эмили? – спрашивает Силред, не обращаясь к кому-то конкретному.

Ронак пожимает плечами и что-то бормочет себе под нос.

Эверт щурит глаза.

– Что с тобой?

Ронак поворачивает к нему голову.

– Что ты имеешь в виду?

Эверт тычет ему в лицо.

– Вот. Этот твой тон. Что это за фигня?

– Все с моим тоном в порядке.

– Нет, думаю, нет.

– Парни… – вздыхает Силред.

– Нет, я хочу знать, от чего у него яйца скрутило.

– Мы можем обсудить это позже?

Эверт скрещивает руки на груди.

– Выкладывай, альфа. Что бы ты ни хотел сказать в течение последних нескольких дней, просто, блин, выкладывай уже.

– Ладно, – цедит Ронак. – Что мы здесь делаем, Эверт?

– Думаю, даже для тебя должно быть очевидно, что мы едем в чертовой повозке.

– Я имею в виду Купидона.

Эверт усмехается.

– Купидона? Ты даже не можешь произнести ее имя?

– Ты понимаешь, о чем я.

– Да, понимаю. Но, видимо, ты не понял, что я имел в виду, когда сказал, с меня, черт побери, хватит. Я не собираюсь возвращаться домой и гоняться за генфинками. Я выбираю ее.

Святая мать соуса маринара. Мое бедное маленькое невидимое сердце просто ушло в пятки.

– Она не генфинка! – рычит Ронак.

Эверт наклоняется вперед, чтобы сказать ему прямо в лицо:

– И что с того? Ты тоже хочешь ее. Я знаю, что хочешь. И я уверен, что твоя звериная сущность тоже. Уверен, что он уже выбрал ее, а ты просто игнорируешь знаки. Твой зверь реагирует на нее. Черт, он напал на чудовищ, чтобы защитить ее. Но ты ведешь себя как осел и не даешь ему воли, боясь убедиться, что он претендует на нее. Что, твою мать, с тобой не так?

Ронак вскидывает руки вверх, ударяя тыльной стороной ладоней о стенки кареты.

– Мы не получим крылья и магию стаи. Без генфинки – нет. Мы должны помочь вести наш народ, когда вернемся. Как они будут уважать нас, если мы откажемся от одной из наших основ, отвергнув правильную пару? У нас и так рождается мало детей. Они отвергнут нас за это, Эверт.

Эверт просто пожимает плечами, словно ему все равно.

– Я не собираюсь жить ради кучки сволочей вроде Дельшин. Если тебя волнует только политика и власть – тогда дерзай. Я уверен, что вы с Силом сможете найти себе какую-нибудь генфинку, но я останусь с Чесакой.

От ярости, исходящей от Ронака, ходит ходуном вся повозка.

– У нее уже есть пара!

– Чертов ламашту. Знаю, – сухо отвечает Эверт. – Мне все равно. Я первым встретил ее. Он может встать в очередь.

– Ты хочешь сказать, что готов бросить нас и образовать стаю с ними? – недоверчиво спрашивает Ронак.

– Я говорю, что выбор за вами, – возражает Эверт. – Либо сила, либо Чесака. Все просто. Я уже свой выбор сделал. Я говорил об этом с самого начала.

– Боги, – причитаю я. – Сколько раз я должна повторять вам, идиотам, что ваша стая не распадется!

Эверт хочет быть со мной. Он выбирает меня. И огромная часть меня прыгает и визжит от радости. Но есть и другая часть, которая отчаянно боится встать между ними. Я не могу позволить этому случиться.

– Что насчет ее слов о распаде стаи? – спрашивает Силред. – Она сказала, что больше никогда не будет разговаривать ни с кем из нас, если это случится.

Лицо Эверта приобретает высокомерное выражение, и он пожимает плечами.

– Она может перестать разговаривать со мной. На день. Долго она не выдержит. Я все для этого сделаю.

– Самоуверенный придурок, – ворчу я. – Ты ошибаешься.

Он абсолютно прав.

– А что насчет тебя? – спрашивает Ронак, переводя черный взгляд на Силреда.

Тому явно не по себе под его внезапным пристальным взглядом.

– Я думаю, нам не стоит вести этот разговор без Эмили, – говорит Силред спокойно.

– О, спасибо.

Всегда приятно, когда про тебя помнят.

Эверт игнорирует его.

– Это действительно единственное, что тебя останавливает? – спрашивает он Ронака. – Я хочу знать. Неужели все дело только в политической фигне и власти?

Сначала я не думаю, что Ронак ответит. Он сжимает зубы так сильно, что может сломать, по крайней мере, пару коренных.

– Да, – наконец рычит он.

– А.

Это меня удивляет. Я думала, может быть…

– Значит, ты уже не ненавидишь ее и не держишь зла? – продолжает Эверт.

– Нет.

Я придвигаюсь немного ближе к нему.

– Это самое приятное, что ты когда-либо говорил мне.

– Я не думаю, что дело только в этом, – возражает Эверт. – Я думаю, она тебе действительно нравится. Вот в чем настоящая проблема.

Я в замешательстве.

– Я не понимаю.