все что угодно. В нашем случае, я думаю, он сможет найти магию, необходимую для возвращения Эмили в наш мир. Если это можно было сделать однажды, то напрашивается вывод, что можно и еще раз. Поскольку совершенно очевидно, что мы не можем попросить принца, мы должны найти кого-то, кто обладает подобной магией и согласится помочь.

– Я слышал, что его снова изгнали.

– Рогатый Крюк был изгнан и заключен в темницу много раз. Но он всегда сбегает, – говорит принцесса.

– Вы подвергаете себя несоизмеримому с пользой от Эмили в качестве шпионки риску, – говорит Ронак.

Она пожимает плечами.

– Я подвергаю себя риску каждый день. А еще я очень хорошо разбираюсь в людях. Я вижу в ней яростную честность и преданность, а это именно то, что мне нужно для восстания.

Я ухмыляюсь. Мы точно лучшие подружки.

Силред выдыхает.

– Никто даже не знает, где искать вора.

– Нет, но в королевстве хорошо известно, как попросить его о встрече.

– Да, принести украденный предмет великой ценности в бузинную рощу.

– Именно.

Эверт закатывает глаза.

– Показушник.

– Может, и так, но он может оказаться вашим единственным шансом вернуть Эмили. Но вам нужно, чтобы она была рядом, хотя я не представляю, как это сделать.

Эверт ухмыляется.

– За это не переживайте, она уже нас нашла.

Принцесса Сура оглядывается по сторонам.

– Что, она здесь?

– Ага.

– Откуда вы знаете?

Силред гримасничает.

– Вы не захотите знать подробности, поверьте. Скажем так, ее Купидоньи способности хорошо дали нам понять, что она здесь.

– Ага, прям чертовски хорошо указали на это, – бормочет Эверт.

– …хорошо. – Принцесса Сура оглядывается по сторонам. – Только осталось решить вопрос с моим стражем, Окотом, – она внимательно смотрит на генфинов. – Они очень сблизились за короткий промежуток времени.

– Ага, они пара. Мы в курсе, – сухо говорит Эверт.

– Да. Его тоже забрали, но я понятия не имею, где его держат и жив ли он вообще. Все мои тщательные розыски были напрасны.

На меня накатывает волна боли.

– О нет, Окот, – шепчу я. Это я во всем виновата.

– Я постараюсь узнать больше, но пока что я в тупике, – говорит принцесса Сура. – Мне нужно идти. Меня и так нет уже чересчур долго. О, чуть не забыла, – она делает паузу. – Я терпеть не могу, когда в спальне душно, а вы?

Они смотрят на нее как на сумасшедшую. И я тоже, потому что фраза сказана явно невпопад. Принцесса невозмутимо продолжает:

– Вообще-то, мне так сильно не нравится духота, что окно моей спальни сегодня ночью будет открыто. С этой стороны замка дежурит не так много стражей, – говорит она вполголоса. Она показывает на стену и на рощу деревьев неподалеку от того места, где мы стоим. – Вон там мое окно. Знаете, я уверена, что совершенно случайно забыла на туалетном столике несколько ценностей.

Эверт хмурится недоумевая.

– Ну, ладно…?

Ронак закатывает глаза и бормочет под нос:

– Идиот.

– Принцесса помогает нам «украсть» то, что мы отдадим вору, – говорит Силред.

На лице Эверта появляется понимание.

– О.

Я похлопываю его по щеке.

– Все в порядке. Ты красивый. Тебе необязательно быть еще и умным.

Принцесса собирается уходить.

– Добейтесь встречи с Рогатым Крюком. Я постараюсь связаться с вами через свою личную служанку Дуру. Других способов поговорить не будет, это ясно? – Генфины кивают. – Тогда я желаю вам удачи. И, Эмили? – говорит она, обращаясь к ночному воздуху. – Не теряй надежды. Мы скоро увидимся.

Во мне поселяется решимость. Ее слова звучат как обещание, и впервые с тех пор, как я снова стала невидимой, я чувствую, что существует реальный шанс вернуться.

Одно я знаю точно – я найду Окота и спасу его, даже если это будет последним, что я сделаю.

Глава 25

Вчеловеческом мире я слышала много изысканных поговорок, вроде «чем дальше, тем роднее», «что храним, не ценим, потерявши плачем» и «хочу-хочу развлечься по полной»[4].

Я же говорю. Изысканных.

Но если я что-то и поняла, будучи невидимым Купидоном, так это то, что люди постоянно произносят громкие слова, но на уме у них совершенно иное. Вот например, сначала они клянутся красивыми словами в вечной любви, но на следующей неделе забывают об этом прямо на своем рабочем столе во время корпоратива.

Но некоторые слова сказаны искренне, и именно они проникают под кожу и остаются в сердце, потому что человек, произнесший их, правда имел в виду то, что сказал.

Вот что я чувствую, когда вспоминаю каждое слово Окота. Да, ваша правда, мы встретились недавно. Он просто ворвался в мою жизнь. Но мне это понравилось. И я хочу его вернуть.

Каждое его слово было правдой. Я просто знала это. Когда он называл меня своей парой, своей возлюбленной, он говорил это искренне.

Мне не хватает его громких слов. Я ведь тоже говорила серьезно, когда обещала остаться с ним. Поэтому я должна его вернуть.

– Хорошо, – Эверт глядит на открытое окно принцессы Суры. Она уже ушла, так что теперь посреди дворика остались лишь генфины. – Пойду украду что-нибудь, – говорит он и движется к дворцовой стене.

Ронак и Силред ждут, наблюдая, как Эверт с легкостью взбирается на дерево у стены, а затем прыгает на балкон принцессы.

Он исчезает внутри и выходит через минуту. Не обращая внимания на дерево, он забирается на перила балкона и спрыгивает.

– Святые горячие пирожки.

Но приземляется он на четвереньки, приседая, а его хвост задорно торчит за спиной. Точно. Он же наполовину большая кошка.

Эверт возвращается и показывает сверкающее ожерелье.

– Пойдемте.

Мы покидаем территорию замка, выходим за ворота и идем в город Хайвейл. В столь позднее время большинство магазинов и закусочных закрыты, но ночная жизнь кипит. Фейри гуляют по улицам, потягивают напитки в кафе и танцуют в ночных клубах.

Я лечу за парнями, их шаги отдаются эхом от булыжников. Парни тихо идут по улице и в конце концов заходят в гостиницу «Адский огонь и гончие».

– Правда? Я бы на вашем месте выбрала трактир «Уютно и модно», что на соседней улице, но как вам будет удобно.

Трактирщик спотыкается о собственные ноги, мчась навстречу генфинам, которым удалось выжить в отборе. После долгих рукоплесканий он обещает им лучшую комнату.

Мы поднимаемся наверх, и я морщу нос.

– Это его лучшая комната? Похоже, здесь все горело настоящим адским пламенем, – говорю я, глядя на пятна копоти. – Ага, – говорю я, изучая выжженный контур на стене. В нем четко угадывается чей-то силуэт в компрометирующей позе. Над головой я различаю