– Помнишь, что случилось в прошлый раз?

Эверт фыркает.

– И позапрошлый.

– И до них тоже, – дружелюбно напоминает Силред.

Ронак ворчит.

– Не моя вина, что ручки всегда такие хлипкие.

– Ты каждый раз их отламываешь. Нам придется потратить больше времени, чтобы открыть эти чертовы двери. Давай мы.

Ронак отодвигается, и Силред с усилием открывает люк.

– Там спуск прямо вниз. Может быть, около десяти футов.

– Я иду первым, – говорит Ронак. Он приседает, а затем прыгает в темное пространство. Через мгновение он зовет за собой остальных.

Я лечу перед ними, хотя вокруг черным-черно.

– Как вы, парни, что-либо видите? – Я оглядываюсь на них и вижу три пары светящихся кошачьих глаз. – Конечно, вы можете видеть в темноте.

Грунтовый туннель тесный и узкий, но через некоторое время он выходит в более просторное помещение. В потолок вставлен древний кусок деформированного и треснувшего стекла, который пропускает несколько слабых лучей солнечного света. От открывшегося зрелища я замираю.

– О боги!

Я бросаюсь к стене, у которой сидит прикованный Окот. Он сгорбился и неровно дышит, его лицо и руки покрыты синяками.

Я оседаю перед ним, провожу руками по лицу и страшно злюсь, что мои ладони проходят сквозь.

– Окот, – шепчу я, задыхаясь от рыданий.

Он поднимает голову.

– Эмили?

Я удивленно отшатываюсь.

– Окот?

С мгновение он смотрит прямо на меня. Затем его глаза с красным ободом смещаются в сторону, останавливаясь на парнях.

– Она здесь. Я чувствую ее. Где она? – хрипит он. – Ей больно? Она в безопасности?

– Она… вернулась в Завесу, – говорит Силред.

Я не уверена, что Окот понял его, потому что бормочет что-то нечленораздельное, а затем снова опускает голову на грудь. Ронак шагает к нему и срывает цепи.

– Давай вытащим тебя отсюда.

Окот поднимает голову и с трудом встает на ноги, но Ронак поддерживает его.

– Он не сможет выбраться отсюда сам, – бормочет Силред. – Я сбегаю и найду лошадь или повозку.

Эверт мрачно кивает.

– Возьми еды и воды. Нам придется найти лекаря, когда вернемся в город.

Силред кивает и убегает.

С помощью Ронака Окот выбирается через туннель и поднимается на поверхность. При свете солнца я вижу, в каком ужасном состоянии он находится. Помимо того, что он весь в синяках, он смертельно бледен и у него потрескавшиеся, кровоточащие губы.

Ронак укладывает его на землю у разрушающегося здания. Окот закрывает глаза и с трудом дышит.

– Плохо ему, – бормочет Ронак.

Губы Эверта сжимаются в тонкую линию.

– Видимо, он все это время пролежал там без еды и воды. И ламашту черпают большую часть своей силы из солнечного света. Тех лучей едва хватало, чтобы выжить. Слишком долгий контакт с железом.

Они мрачно смотрят на Окота. Я представляю, что чувствую его запах, уткнувшись лицом в шею. Мой милый, нежный бык-фейри был наказан столь жестоко, оставлен умирать, и все из-за меня.

Мы ждем два мучительных часа, пока Силред не возвращается с лошадьми, тянущими пустую телегу. Ронак поднимает Окота, как будто тот ничего не весит, хотя тот крупнее и, возможно, тяжелее его самого. Он осторожно усаживает Окота на заднее сиденье повозки, и Силред снова вскакивает на козлы, чтобы ехать.

Эверт поддерживает Окота и вливает ему в рот немного воды. Большая часть стекает по подбородку, но я вижу, что несколько глотков он все же делает.

– Не смей умирать, – говорю я ему сурово.

Если этого потребую я, то, может, он послушается.

Глава 29

Поездка обратно в гостиницу занимает очень много времени.

По возвращении парни снимают дополнительную комнату и проносят туда Окота по черной лестнице. Приходит целитель и совершает над ним какие-то магические действа, и теперь нам остается только ждать.

Я не отхожу от Окота. Я сижу между его ног, проверяя, дышит ли он (дышит), наблюдая, возвращаются ли на его лицо краски (возвращаются), и желая, чтобы он проснулся (он спит).

Окот каким-то образом почувствовал, что я была в подземелье, и это чистое безумие. Если только он не бредил. Я почти уверена, что так оно и было. Примерно на девяносто процентов. Типа, уверена, но с «а вдруг». Никто никогда раньше не чувствовал меня в Завесе. Будь это правдой, я была бы счастлива.

Как только Окот начинает просыпаться на следующий день, я оказываюсь рядом. Все еще сидя между его ног, я наклоняюсь и, наверное, выгляжу как сумасшедшая, но мне все равно, потому что он меня в любом случае не видит.

Окот тяжело открывает глаза и оглядывает все вокруг, пытаясь понять, где находится.

– Слава богам, – выдыхаю я. Окот пытается сесть, но снова падает на кровать. – Подожди здесь.

Я лечу к стене, разделяющей его комнату с комнатой генфинов. Они обедают и разговаривают о других генфинах, о которых я никогда не слышала.

– Эй, генфины! Он проснулся. Вперед, вперед, идите к моей паре, – но они продолжают есть. Я выдыхаю Страсть каждому в лицо и несколько раз касаюсь Флиртом. – Ну же! Вы можете поесть позже!

В ответ звучат три сексуальных и разочарованных вздоха.

Ждем…

– Твою мать, Чесака!

Ага.

– Какого черта это было? – спрашивает требовательно Ронак, накрывая руками пах. Да, размерчик у него, конечно… Если бы он пошел на почту в мире людей, ему бы пришлось доплатить, чтобы отправить эту штуку. Не то чтобы они отправляли пенисы. Я так не думаю.

Так, сосредоточься.

Лицо Силреда искажено легкой гримасой, а на щеках горит приятный румянец.

– Может быть, она пытается нам что-то сказать?

– Думаешь? – рычит Эверт, отодвигая тарелку.

– Наверное, ламашту проснулся. Пойдем проверим.

– Мы должны проверить ее чертову пару со стояком, – ворчит Эверт. – Это как-то неловко.

– Пошли, – говорит Силред, открывая дверь.

Они идут за ним и стучат в дверь Окота, прежде чем войти. Тому уже удалось сесть. Он начинает вставать, но Силред останавливает его:

– Не нужно.

Окот кивает и смотрит на них, а затем хмурится.

– С ней все в порядке? Где она? Она рядом, я чувствую.

У меня отвисает челюсть. Значит, он не бредил. Связь пары, должно быть, сильная штука. А мы даже еще не подтвердили связь. Я не знаю, дело в силе ламашту, или это просто особенность Окота, но у меня от этого тепло на душе.

Я подлетаю к нему и сажусь рядом, а затем пытаюсь положить руку ему на бедро. Он смотрит вниз и хмурится.

Мои глаза расширяются.

– Ого. Ты чувствуешь меня?

Парни с любопытством наблюдают за ним.

– Что именно ты