– Э-э. Все в порядке, миссис…

– Ваш господин потерял память, – говорит горничным Даевин, – поэтому вам стоит за ним хорошо приглядывать с сегодняшнего дня.

– Как это? Потерял память?

– Да, в суть дела не будем вас вмешивать, вам это объяснит он сам, если захочет. Но теперь он сможет иметь детей… по крайней мере, должен иметь возможность.

– Позовите полицейских, пусть здесь все зачистят, – добавил Роберт. – С этим, Даевин, я разберусь, а как ты собираешься уничтожить книгу?

– По классике: я просто ее сожгу на заднем дворе.

Одна из горничных побежала наружу звать полицейских, а вторая же захотела побежать за зажигалкой, но Даевин остановил ее, сказав, что огниво у него при себе имеется. Сам же Ричард Блейк молча следил за тем, что происходит вокруг него. За короткое время, потерявший память, хозяин имения успел многое осознать и переварить. Несмотря на молодой возраст, который он приобрел, и потерю памяти, его светлый ум раздумывал над собственными действиями до потери памяти.

Даевин, тем временем, весте с Евой вышел на задний двор. Разведя небольшой костер, он выкинул в него книгу, не открывая ее, затем кинул и вторую, в которой была только ее обложка. Даевин взглянул на свои руки, вспоминая вчерашний вечер. В этот раз он не чувствовал печали: он словно сбросил с себя груз, из-за чего на его лице выступила легкая улыбка.

– Насколько бы могущественной и священной книга не была, горит она так же, как и все остальные, – сказал он, смотря с легкой улыбкой на обугливающиеся кусочки книги. – Что думаешь, госпожа Ева?

– Странно от тебя слышать «госпожа». Давай лучше, как и раньше, называть меня Евой, – она ставит руки на пояс, смотря на костер. – Неплохое, как мне кажется, приключение для первого задания. Ты же будешь продолжать служить моей маме? У тебя, все-таки, хорошие навыки.

– Буду, конечно.

– Тогда научишь меня драться?

– Драться?

– Я даже не могу за себя постоять, а ты защитил меня с мистером Блейком от шестерых бандитов! У тебя точно есть, чему поучиться, Даевин Лоост.

– Ну, я не против, – кивает он, смотря на нее, – у вас в резиденции хватает места для этого.

– Отлично, – радуется она, – тогда скажу маме, чтобы сделала тебя моим личным гвардейцем.

– Личным? А других у тебя нет?

– Не-а, они слишком… не такие, в общем. А ты и сильный, и веселый, и возраст у тебя ближе остальных к моему.

Даевин и Ева услышали звуки, доносящиеся со стороны дома. Зайдя внутрь, они увидели полицейских, разговаривающих с Робертом. Он им объяснил ситуацию как покушение на жизнь хозяина имения. С ним они спорить не стали, так как у него имеется авторитет и способность красиво язвить, вызывая доверие. Бандитов забрали и повели в участок.

– И все же, хорошо, что существуют гвардейцы, – говорит Роберт, – не будь тут нас, они могли бы и убить его, затем и его прислуг, а полицейские даже не узнали бы о произошедшем.

– Да, для того мы и работаем, – согласился Даевин. – Так что, мистер Ричард, вам стоит нанять гвардейцев на службу и обеспечивать их. Надеюсь, ваши горничные не бросят вас, а помогут жить дальше, зная, через что вам пришлось пройти.

– Я, может быть, и потерял память, – отвечает он, смотря в сторону библиотеки, – но разум мой остался при мне. Говорите, я пожертвовал памятью, чтобы перестать быть бесплодным? Взрослый Я сделал это не просто так, я уверен. В общем, я справлюсь, ваш совет насчет гвардейцев я учту. Раз у меня есть такое имение, то и деньги, скорее всего, есть тоже, а если их не будет, то заработаю. Столько всего предстоит сделать, я словно себе жизнь укоротил этим желанием, а не памяти лишился… Пора за работу, ребята, вы останетесь у меня или куда-то пойдете?

– Пожалуй, мы пойдем, – ответил Даевин, – нам пора.

Ричард Блейк кивнул и встал с помощью своей горничной. Проведя ребят к выходу, он с ними попрощался, пожелав удачи по жизни. Судьбоносное решение приняло его прошлое Я, с которым теперь ему придется жить остальную жизнь. Но у него появилась решимость, которая многое успеет изменить в будущем. Такой решимости у стариков не бывает, именно шестнадцатилетний парень внутри тела взрослой версии себя ею переполнен и готов работать над продолжением рода и возрождением былого величия семьи.

Ева, Даевин и Роберт ушли из имения. Роберт собирался вернуться в мэрию после того, как угостит их, а Даевин с Евой на станцию, чтобы оттуда отправиться в Лейден.

– Как я понял, Даевин, – смеется по пути Роберт, – ты мастер стрелять по ногам и рукам.

– Чтобы убить, нужно прицелиться либо в грудь, либо в голову. Мне не хочется стрелять по этим местам. Но я воспитан по-иному: отец строго-настрого запретил убивать людей, потому что убийство не решает корня проблем. У меня было много случаев, когда убийство, все-таки, могло бы быть решением, но, раздумывая над событиями все больше и больше, я понимал, что поступил вернее всего. На каком-то глубинном уровне я осознаю, что так нельзя. Нельзя просто взять и решиться на убийство. Ты вот убил одного из бандитов, а у него могли быть дети, жена, друзья. И вот, ты лишил семью отца, и кто тебе давал на это право?

– А кто у меня его отбирал? – хитро спрашивает Роберт, ехидно улыбаясь. Даевин не нашел, что ответить на такое. – Среди таких бандитских объединений нет настоящей дружбы и любви, – продолжает он, – есть только выгода, Даевин. Они будут готовы друг другу глотку своими же зубами разорвать, если им за это дадут награду, этим мы от них и отличаемся. У нас есть честь, мы – настоящие носители справедливости, потому у нас и есть право решать, как с ними поступать. Не волнуйся за их жизнь, они сами выбрали этот путь – пусть сами и пожинают плоды своих решений.

Ева согласилась и кивнула.

– Я знаю, что ты прав. Слышал эти слова от нашего главного капитана в университете, капитана Догеля, может, знаешь его. И он говорил эти слова, что их нельзя жалеть, что они сами выбрали такой путь. Но желание убивать не возрастает от этого.

– Привыкнешь, – улыбается ему Роберт. – Хочешь узнать мой первый раз?

– Первый раз?

– Да, когда я в первый раз убил человека.

– Ну, давай, я не против.

Воспоминание Роберта Кена:

«Дело было ближе к вечеру, когда солнце почти село, но фонарные столбы еще не начали гореть.