— До двух лет у него была мама…

— Ты скучаешь?

— Нет, — отрезала Соня и даже кашлянула, точно подавилась мыслями.

— Ты ее ненавидишь?

— Нет, это другое…

— Ну, вот это другое я и хочу убрать из твоей жизни. Никто откупиться от тебя бусами не пытается…

— В плане? Откупиться? — снова в голос Сони ворвалась злость.

— Ну… Я не так сказал. Ну, это не подарок… Если все получится, буду рад. Действительно рад. Ты только договорись, чтобы тебя подменили. Я за тобой завтра вечером заеду прямо в магазин. До скольки ты там?

— До половины одиннадцатого.

— Отлично, до полуночи до дачи доберемся без проблем. Заметано?

Он не подал руки, хотя и мог держать руль одной рукой без проблем. Просто подумал, что Соне будет неприятно его рукопожатие. И так он вытянул из нее согласие клещами. Эту гордость на ровном месте из нее вытрясти необходимо, как пыль из половичка. Слишком долго папочка вытирал о дочку ноги. Только не палками выколотить, а в снегу повалять. Он уже начал это делать. Зима в помощь!

— Кстати, можешь не подниматься… — сказал он у самого подъезда. — Я принесу коробки и поедем к тебе.

— А их много? Сколько?

Теперь их глаза встретились, но были холодными, как льдинки.

— Три. Хочешь помочь? Без проблем. У меня бардака нет. Могу даже какао с мятным вкусом предложить, чтобы согреться…

— Я такое никогда не пила.

— Ну… Значит, пошли, что ли?

Она вышла с ним одновременно, так что подавать руки не пришлось. Только дверь придержать, которую открыл даже не он, а выходивший из подъезда сосед. Поздоровались.

— Лифт не работает, — сообщил сосед радостную новость.

— Ну… С Новым годом, как говорится.

— Мы можем не брать коробки тогда… — проговорила Соня у лифта.

— Четвертый этаж всего лишь… И они не тяжелые… Тихон тяжелее, а его, небось, таскаешь?

— Ну не на четвертый же этаж…

— Ну да… Все нормально, Сонь. Только такие проблемы в новом году! Пошли!

В лифте она перестала смотреть ему в глаза, гипнотизировала дверь — и Рома попросил Деда Мороза, чтобы они не встретили на лестничной площадке соседей. Испугался вопросов про Агату — бестактных людей Новый год не отменил, но сказочный дед исполнил просьбу, и Рома спокойно открыл и закрыл дверь своей квартиры. Ну, почти своей…

— Можешь не разуваться, просто ноги вытри… — вспомнил Рома об отсутствии дамских тапочек. — Мне не во что предложить тебе переобуться. Да и мы скоро уходим, так что… Ничего страшного…

— Так ты не туда тапочки купил, — сказала Соня, расправляя на вешалке рукава своей куртки.

— Ну… Я к тебе в гости собирался, а ты ко мне нет, — повесил он на соседней крючок свою куртку. — Придешь со своими тапочками, договорились? Если придешь… А так мне лишние тапки не нужны…

— Тебе больно? — вдруг уставилась она ему в глаза взглядом парамедика.

— Нет. Да. Не знаю. Выбирай любой ответ…

— А говорят, парни не умеют любить.

— Кто говорит? Твои подружки?

— Говорят… — отвела Соня взгляд.

— Ну, я могу ответить так же… А, говорят, девчонки любят раз и навсегда… Говорят…

Поймав ее напряженную улыбку, он рассмеялся — не очень весело, как уж получилось.

— Ты можешь надеть что-нибудь… Вещи не заговоренные. Вещи не оцененные. Вкус у нас с ней был разный.

— А общего что тогда? — моргнула Соня от напряжения.

— Пять лет жизни. Это много. Так что мне не больно, мне обидно. Ну и… Можно ведь было уйти после Нового года и не портить мне праздник, можно? Или девочкам очень нужно сделать парню побольнее?

— Я не знаю. За других не скажу, за себя — не знаю.

— Ни разу не влюблялась, что ли?

— Ну… Во втором классе утопила в луже рюкзак мальчика, который мне нравился.

— Страшная женщина! За что? За то, что на тебя не смотрел?

— Просто так…

— Говорю ж, главное, сделать больно… Пошли, я отомщу за этого парня горячим какао. Будешь пить и обжигаться…

И пошел.

— Он не сказал родителям, что это сделала я, — бросила Соня ему в спину.

— Ну, — обернулся Рома уже из дверей кухни. — Тогда тебе повезло встретить настоящего мужчину. Поздравляю!

— Они в другой район переехали, — добавила Соня скороговоркой.

— Из-за рюкзака?

— Просто…

Рома рассмеялся, но быстро осекся, когда понял, что Соня не поддержит его смех даже простой улыбкой.

— Соня, ты чего такая серьезная? У меня рюкзака нет, но можно что-то другое в луже утопить. Дождаться оттепели и…

— Зачем?

Рома пожал плечами — дошло, что сам завел разговор в тупик.

— Я чайник поставлю, ладно? А то время уже совсем не детское…

— А я и не ребенок, — привалилась она к деревянному дверному косяку.

— А я что-то сказал про твой возраст? — обернулся Рома от столешницы. — Это просто выражение такое… Поздно уже. А мне еще возвращаться от тебя через полгорода.

Она опустила глаза, а до этого смотрела на него, не моргая. Он отвернулся, достал чашки, ложку и принялся наполнять их какао-порошком.

— Может, за стол наконец сядешь? — спросил, не обернувшись.

— Откуда ты знаешь, что я еще не села?

— В стекле шкафчика твою голову вижу…

Так и не обернулся, наполнил кипятком обе чашки и принялся размешивать какао.

— Я села.

— Это я уже услышал.

Обернулся с двумя чашками в руках и поставил одну перед гостьей. Затем сел на противоположный стул, не отпустив своей чашки.

— У тебя здесь красиво… — проговорила Соня, чтобы оправдаться перед ним, почему смотрела теперь куда угодно, только не на него.

— Это у Женьки красиво. Это ее квартира.

— Но ты здесь живешь?

— Я всегда здесь жил. Меня ей точно в интернат на пятидневку сдавали. Иногда на выходные забирали, иногда нет, только приезжали навестить. Так что я не просто так сказал, что у меня две матери. Хотя если задуматься, то одна — Женька.

— А кого ты больше любишь? — Соня теперь тоже держала чашку на весу, на его манер,