Шрифт:
Закладка:
— До двух лет у него была мама…
— Ты скучаешь?
— Нет, — отрезала Соня и даже кашлянула, точно подавилась мыслями.
— Ты ее ненавидишь?
— Нет, это другое…
— Ну, вот это другое я и хочу убрать из твоей жизни. Никто откупиться от тебя бусами не пытается…
— В плане? Откупиться? — снова в голос Сони ворвалась злость.
— Ну… Я не так сказал. Ну, это не подарок… Если все получится, буду рад. Действительно рад. Ты только договорись, чтобы тебя подменили. Я за тобой завтра вечером заеду прямо в магазин. До скольки ты там?
— До половины одиннадцатого.
— Отлично, до полуночи до дачи доберемся без проблем. Заметано?
Он не подал руки, хотя и мог держать руль одной рукой без проблем. Просто подумал, что Соне будет неприятно его рукопожатие. И так он вытянул из нее согласие клещами. Эту гордость на ровном месте из нее вытрясти необходимо, как пыль из половичка. Слишком долго папочка вытирал о дочку ноги. Только не палками выколотить, а в снегу повалять. Он уже начал это делать. Зима в помощь!
— Кстати, можешь не подниматься… — сказал он у самого подъезда. — Я принесу коробки и поедем к тебе.
— А их много? Сколько?
Теперь их глаза встретились, но были холодными, как льдинки.
— Три. Хочешь помочь? Без проблем. У меня бардака нет. Могу даже какао с мятным вкусом предложить, чтобы согреться…
— Я такое никогда не пила.
— Ну… Значит, пошли, что ли?
Она вышла с ним одновременно, так что подавать руки не пришлось. Только дверь придержать, которую открыл даже не он, а выходивший из подъезда сосед. Поздоровались.
— Лифт не работает, — сообщил сосед радостную новость.
— Ну… С Новым годом, как говорится.
— Мы можем не брать коробки тогда… — проговорила Соня у лифта.
— Четвертый этаж всего лишь… И они не тяжелые… Тихон тяжелее, а его, небось, таскаешь?
— Ну не на четвертый же этаж…
— Ну да… Все нормально, Сонь. Только такие проблемы в новом году! Пошли!
В лифте она перестала смотреть ему в глаза, гипнотизировала дверь — и Рома попросил Деда Мороза, чтобы они не встретили на лестничной площадке соседей. Испугался вопросов про Агату — бестактных людей Новый год не отменил, но сказочный дед исполнил просьбу, и Рома спокойно открыл и закрыл дверь своей квартиры. Ну, почти своей…
— Можешь не разуваться, просто ноги вытри… — вспомнил Рома об отсутствии дамских тапочек. — Мне не во что предложить тебе переобуться. Да и мы скоро уходим, так что… Ничего страшного…
— Так ты не туда тапочки купил, — сказала Соня, расправляя на вешалке рукава своей куртки.
— Ну… Я к тебе в гости собирался, а ты ко мне нет, — повесил он на соседней крючок свою куртку. — Придешь со своими тапочками, договорились? Если придешь… А так мне лишние тапки не нужны…
— Тебе больно? — вдруг уставилась она ему в глаза взглядом парамедика.
— Нет. Да. Не знаю. Выбирай любой ответ…
— А говорят, парни не умеют любить.
— Кто говорит? Твои подружки?
— Говорят… — отвела Соня взгляд.
— Ну, я могу ответить так же… А, говорят, девчонки любят раз и навсегда… Говорят…
Поймав ее напряженную улыбку, он рассмеялся — не очень весело, как уж получилось.
— Ты можешь надеть что-нибудь… Вещи не заговоренные. Вещи не оцененные. Вкус у нас с ней был разный.
— А общего что тогда? — моргнула Соня от напряжения.
— Пять лет жизни. Это много. Так что мне не больно, мне обидно. Ну и… Можно ведь было уйти после Нового года и не портить мне праздник, можно? Или девочкам очень нужно сделать парню побольнее?
— Я не знаю. За других не скажу, за себя — не знаю.
— Ни разу не влюблялась, что ли?
— Ну… Во втором классе утопила в луже рюкзак мальчика, который мне нравился.
— Страшная женщина! За что? За то, что на тебя не смотрел?
— Просто так…
— Говорю ж, главное, сделать больно… Пошли, я отомщу за этого парня горячим какао. Будешь пить и обжигаться…
И пошел.
— Он не сказал родителям, что это сделала я, — бросила Соня ему в спину.
— Ну, — обернулся Рома уже из дверей кухни. — Тогда тебе повезло встретить настоящего мужчину. Поздравляю!
— Они в другой район переехали, — добавила Соня скороговоркой.
— Из-за рюкзака?
— Просто…
Рома рассмеялся, но быстро осекся, когда понял, что Соня не поддержит его смех даже простой улыбкой.
— Соня, ты чего такая серьезная? У меня рюкзака нет, но можно что-то другое в луже утопить. Дождаться оттепели и…
— Зачем?
Рома пожал плечами — дошло, что сам завел разговор в тупик.
— Я чайник поставлю, ладно? А то время уже совсем не детское…
— А я и не ребенок, — привалилась она к деревянному дверному косяку.
— А я что-то сказал про твой возраст? — обернулся Рома от столешницы. — Это просто выражение такое… Поздно уже. А мне еще возвращаться от тебя через полгорода.
Она опустила глаза, а до этого смотрела на него, не моргая. Он отвернулся, достал чашки, ложку и принялся наполнять их какао-порошком.
— Может, за стол наконец сядешь? — спросил, не обернувшись.
— Откуда ты знаешь, что я еще не села?
— В стекле шкафчика твою голову вижу…
Так и не обернулся, наполнил кипятком обе чашки и принялся размешивать какао.
— Я села.
— Это я уже услышал.
Обернулся с двумя чашками в руках и поставил одну перед гостьей. Затем сел на противоположный стул, не отпустив своей чашки.
— У тебя здесь красиво… — проговорила Соня, чтобы оправдаться перед ним, почему смотрела теперь куда угодно, только не на него.
— Это у Женьки красиво. Это ее квартира.
— Но ты здесь живешь?
— Я всегда здесь жил. Меня ей точно в интернат на пятидневку сдавали. Иногда на выходные забирали, иногда нет, только приезжали навестить. Так что я не просто так сказал, что у меня две матери. Хотя если задуматься, то одна — Женька.
— А кого ты больше любишь? — Соня теперь тоже держала чашку на весу, на его манер,
