Шрифт:
Закладка:
Другая женщина щелкнула золотой застежкой спереди, и верхний клапан открылся.
— Каждая сумка Birkin сделана из редкой старинной кожи и имеет уникальный характер. — Она продолжила о седельной строчке, но я отключилась, мой мозг пытался понять, что происходит. Кто носит такую сумку? Я однажды раскошелилась на кошелек за сто долларов, и чувство вины заставило меня вернуть его на следующий день.
— Тебе нравится, Валентина? — спрашивал меня Лука.
Я облизнула пересохшие губы и увидела, что мисс Дюма внимательно за мной наблюдает. Несомненно, ей тоже было интересно, что я здесь делаю.
Леди, я понятия не имею.
Я не хотела показаться глупой, поэтому сказала: — Это прекрасно. Правда. Но…
— Мы возьмем ее, — выпалил Лука. — Какие еще цвета у вас есть?
У меня отвисла челюсть. Эта сумочка стоила больше двадцати тысяч долларов. — Нет, погоди! Это не обязательно.
Лука положил мне руку на спину, альфа-самцовый сигнал, что я с этим справлюсь. Но я не могла позволить ему купить мне даже одну из этих сумочек, не говоря уже о других цветах. Это было возмутительно.
Мисс Дюма продолжала говорить так, словно я не сказала ни слова. — У нас в магазине других нет. На самом деле, я приберегла эту для себя.
— О, тогда я не смогу…
Лука сжал мою талию, и я затихла. Он сказал: — Вот почему мы платим за нее вдвойне. Тогда покажите нам сумки поменьше. Клатчи и повседневные сумки.
Кивнув, мисс Дюма ушла, а я схватил Луку за руку. Мой голос был отчаянным шепотом.
— Ты вообще нормальный? Это уже перебор!
Лука придвигается ближе, одной рукой обхватив мое лицо, а другой мягко сжимает мою талию.
— Я же говорил, что собираюсь тебя баловать. Это именно то, что я собираюсь делать.
Я кладу руки ему на грудь, ощущая под пальцами гладкую ткань его рубашки.
— Серьезно? Для меня баловство, это мокачино и шоколадный круассан. Может, французские тосты, если захочется чего-то экстремального.
Он улыбается, и его напряжение будто испарилось.
— Ты постоянно думаешь о еде.
— Разве не все думают о еде?
— Нет. Когда я рядом с тобой, у меня совсем другие мысли, например, о том, как осквернить твое великолепное тело.
Слова Луки заставляют мои соски напрячься, и я шагаю ближе.
— Так вот как это работает: сначала ты делаешь свое дело, а потом мне понадобится еда, чтобы восстановить силы. Все логично.
Грудь Луки сотряслась, когда он усмехнулся.
— Я куплю тебе французские тосты, fiore mio, как только мы закончим с сумками.
Мисс Дюма возвращается, и я виновато отскакиваю от Луки, как будто нас застали за планированием ограбления, а не за обсуждением бранча. Он не отпускает меня, продолжая выглядеть довольным. В течение следующих десяти минут он выбирает черный клатч, белый кошелек для монет и темно-синюю сумку из кожи. Через некоторое время я перестаю протестовать. Это не поможет, потому что он не хочет ничего слышать.
Наконец, он вручает г-же Дюма кредитную карту, и она исчезает. Я уставилась на ряд сумок, мой разум кружится. Хоть я люблю математику, я боюсь подсчитывать итоговый чек.
— Это слишком много.
Он пожал плечом небрежно, но высокомерно.
— Я богат, Валентина. Это то, что ты должна принять, capisce?
Лука не просто богат. Его деньги были мафиозными и далеко не чистыми. И что он хочет взамен за всё это? Я нервно заправляю прядь волос за ухо и тихо говорю.
— Моя мать всю жизнь отказывалась принимать помощь от отца. Она считала, что его деньги всегда имели цену.
Лука засовывает руки в карманы и слегка наклоняет голову, наблюдая за мной.
— Ты знаешь мои «условия». Ты хочешь сказать, что ненавидела все те оргазмы, которые я тебе подарил?
— Конечно нет, — я быстро оглядываюсь через плечо, проверяя, не возвращается ли мисс Дюма.
— Но я не хочу, чтобы между нами были долги. Ты уже делаешь слишком много для ресторана.
Он шагнул ближе, его голос становится мягче, но тверже.
— Мои подарки — это просто подарки. Без условий и ожиданий. Когда я впервые помог тебе, между нами даже ничего не было. Так что доверься мне: я делаю это просто потому, что могу. Всё, что тебе нужно — это иногда говорить grazie.
Что еще тут можно сказать? Я могу возразить, но это прозвучит неблагодарно.
— Grazie, Luca.
О, ему это очень нравится. Его глаза темнеют, как и раньше, когда он прижимал меня к стене душа, прежде чем просунуть в меня свой член. Он проводит тыльной стороной костяшек пальцев по моей ключице.
— Видишь? Это меня радует, piccolina.
— Вот, пожалуйста, мистер Бенетти.
Мисс Дюма кладет на стойку квитанцию, чтобы Лука ее подписал. Я закрываю глаза. Если я увижу сумму, меня стошнит.
Когда Лука заканчивает, он говорит менеджеру упаковать сумки, и кто-нибудь придет и заберет их. Затем он берет меня за руку и проходит в главную часть магазина.
— Теперь мы идем за французскими тостами, — объявляет он, держа для меня открытую входную дверь.
— Хорошо, за мой счет.
Он ведет меня к внедорожнику.
— Я позволю тебе купить завтрак. — Затем он приближает свой рот к моему уху. — Потому что, может быть, тогда ты не будешь жаловаться, когда я отвезу тебя в ювелирный магазин.
Глава девятнадцатая
Лука
Она была тихой по дороге обратно в Паесано. Мы были во внедорожнике, Альдо за рулем, а Карло вел мой Maserati обратно. Я держал ее за руку, совершенно довольный тем, что сидел в тишине и наблюдал за пейзажем.
Валентина сегодня приятно удивила.
Я не привык, чтобы женщина была такой бережливой рядом со мной, или такой забавной, или ласковой. Валентина много прикасалась ко мне. Маленькие прикосновения ее руки. Хватала меня за руку, чтобы что-то сказать. Терлась ногой о мою ногу под столом за завтраком. Мне это нравилось.
Мы провели прекрасный день вместе, ходили по магазинам и ели в городе. Я не мог вспомнить, когда в последний раз я так долго не пользовался телефоном, но сегодня работа была самым далеким от моих мыслей. Было приятно затеряться в толпе, быть никем. Это позволило мне ощутить город с Валентиной.
Моя девочка, очевидно, не
