Шрифт:
Закладка:
В дверь постучали. Подождав и не получив приглашения, гость преспокойно прошел сквозь стену. Конечно, это был Филимон Иваныч.
– Слыхали, как трезвонят? – спросил старый филин. – Бьют в набат. Так это раньше называлось. По-нынешнему, общая тревога.
– Хотелось бы знать, что за маньяк там колотит, – простонал Даник, держась за уши. – Как он еще не охренел от такого шума?
Филимон хмыкнул.
– Вот и полиция ваша тоже… малость в недоумении, – сказал он. – Уж и спецназ на колокольню посылали, чтоб хулиганов поймать. А там нету никого. Колокол сам собой звонит, и не заглушить никак, разве только язык оторвать динамитной шашкой… а чему удивляться? Порядок такой. Еще Петром Алексеевичем заведен, когда он работал императором. Случись в городе какая беда, положено сразу бить в набат, жителей извещать. Вот наши призраки и стараются. Звонари бывшие, для них дело привычное.
– А у нас все плохо? – спросил я.
– Хуже не бывает. Хотя вы же все проспали, не знаете, чего у нас тут с утра творится… пошли, покажу.
Мы с Даником наскоро оделись, Лиза последовала за нами. Мы двигались через крепость в лайтовом режиме гиперскорости, чтоб лишний раз не смущать охранников. Теперь они могли видеть только наши неясные образы. Вряд ли кто-то догадался бы снять нас на видео и хорошенько замедлить.
Так мы прошли мимо собора, на котором продолжал тревожно звонить колокол – только теперь очень медленно и низко, на инфразвуке, от чего становилось еще страшнее. Прошли мимо уродливого памятника царю Петру с крохотной лысой головой, потом – мимо скамейки с бронзовым зайцем, и наконец по длинной лестнице взобрались на стену бастиона, с которого обычно стреляет полуденная пушка. Если кто помнит, там устроена смотровая площадка и галерея для прогулок, чтобы можно было полюбоваться красотами Санкт-Петербурга с высоты птичьего полета. Галерею давно закрыли для туристов, и даже красивые красные флаги на башенках зачем-то сняли.
Зато император был там.
У настоящего Петра голова была большая и совсем не лысая. Его длинные темные волосы развевались на ветру, словно у какого-нибудь пирата Карибского моря. Для пущего сходства он вооружился своей подзорной трубой и напряженно всматривался вдаль.
Мы вышли из гиперрежима. Петр заметил нас, развернулся всем корпусом и заявил без предисловий:
– Похоже, началось.
Филимон Иваныч, как филин-оборотень, плоховато видел днем. Он прищурился, прикрыл глаза ладонью и стал смотреть туда же, куда смотрел царь – на противоположный берег Невы и на стрелку Васильевского острова. А мы и так прекрасно видели то, что видят они.
Над городом поднимался черный дым. Горело где-то далеко, в районе порта и Канонерского острова, но что-то уже дымилось и поближе – на Обводном канале или в районе Сенной. Я посмотрел налево: за Троицким мостом творилось то же самое. Дымом заволокло полнеба. Подъезды к мостам были перекрыты военными грузовиками, и машины с мигалками то и дело проносились по набережным в разных направлениях – как мне показалось, без особой цели. Вдруг слева за Летним садом вспыхнуло пламя, и через секунду до нас донесся как будто глухой раскат грома. Перепуганные вороны тучами взлетели в небо.
– Взорвалось что-то в Литейной части, – сказал Филимон Иваныч.
– Не взорвалось, а взорвали, – мрачно отвечал царь. – Встать бы на крыло да посмотреть, что там и как, да уже не пускают. Совсем наше пространство сжалось. Пятьсот саженей от острова, не больше. Не нравится мне все это.
– Думаешь, Петр Алексеевич, они на штурм осмелятся?
– Осмелятся? Да они уже начали, дорогой мой.
Над тем местом, где грохнуло, уже понимались клубы дыма и пара. Настоящий пожар начнется позже, понял я. Где-то далеко взревели сирены.
– Как страшно, – сказала Лиза. – А у отца на башне, наверно, еще страшнее. Оттуда весь город видно.
Петр осмотрел ее с ног до головы, очень придирчиво. Я даже разозлился слегка, но сдержался.
– Вот ведь хитрая лисичка, – произнес он. – Вроде и боится, а глаз не прячет. Не в отца пошла. Звать как?
– Лиза.
– Да что ты говоришь? – на его губах мелькнула тень улыбки. – Мою дочку так же звали. Императрицу Елизавету. Во-он там ее дворец5, видишь?
– Очень приятно, – вежливо сказала Лиза.
– А уж как нам-то приятно, и не пересказать. Ничего, девушка. Ты не волнуйся. Мы еще с Филимон Иванычем на твоей свадьбе погуляем…
Лиза вспыхнула. И (я знаю точно) подумала обо мне. Мне в это мгновение стало немножко радостно, и это тоже правда.
Император опять смерил ее взглядом:
– Ишь, зарделась, как маков цвет. Знаю, знаю все твои тайны, принцесса. Даже те, про которые ты и сама еще не знаешь.
Я почему-то забеспокоился. Лиза тоже. Но царь не пожелал ничего объяснять.
– Ладно, дети, шутки в сторону, – сказал он строго. – Сейчас нам тут жарко придется.
Мы снова посмотрели на противоположный берег Невы, и нам стало не по себе.
По набережной двигались какие-то черные фигурки. Это было бы похоже на то, как толпы туристов расходятся после праздника с Дворцовой площади. Но праздником и не пахло, а вот горелым с того берега воняло уже отчетливо. И люди на набережной были уже не люди.
– Кромешные, – сказал Филимон Иваныч. – Одержимцы. Так их в наше время звали. Виданное ли дело – уже и средь бела дня повылазили. Ничего не боятся.
– То ли еще будет, – вздохнул император.
– А куда они идут? – спросила Лиза.
– Нам до этого дела нет, – отрезал Петр. – Главное, чтобы сюда не проникли.
Царь не хотел нас пугать. Было понятно, что темныши со всей округи сползаются к нашей крепости. Без проблем обходят бетонные заграждения, обтекают военные грузовики и темным потоком заполняют мосты. Еще немного, и они приблизятся к нашему острову.
– Мало мы этих упырей стреляли, – пробормотал Даник.
Петр посмотрел на него с укором:
– Не называй их так, – сказал он. – Несчастные бедолаги. Сам себе простить не могу, что бросил их на произвол судьбы. От дел отошел, на молодых понадеялся…
Лиза отвернулась. Все же ей было стыдно за своего папашу-релоканта.
Хрустальная башня виднелась далеко-далеко за нашими спинами. Отсюда она казалась игрушечной.
Тем временем окружающий пейзаж продолжал меняться.
Сперва со стороны залива
