Шрифт:
Закладка:
Мне показалось, что из одного люка высунулась человеческая голова. Черная, будто выпачканная мазутом.
– Ты тоже это заметил? – выдавил из себя Даник, глядя строго перед собой.
Я кивнул.
– Что тут вообще происходит? – спросила Лиза.
– Темныши на ночь под землю прячутся, – предположил Даник. – Поближе к источнику питания. Чем глубже, тем лучше.
– Понятно. В метро больше не ездим.
– Не больно и хотелось…
Мимо нас с воем и с мигалками пронесся спецназовский броневик. Хрясь! Под его широкими колесами чугунная крышка люка подскочила и заплясала на асфальте. Головы в люке больше не было.
– Вы видели? – ужаснулась Лиза. – Он же прямо по нему…
– Не оглядывайся, – сказал я.
На Сенной площади мы свернули направо, на Садовую. Здесь живых людей было побольше, но лучше бы их совсем не было. Они бродили туда и сюда, злобно провожая глазами проезжающие мимо автомобили. Они толкались и о чем-то злобно спорили друг с другом. Они выносили разные товары прямо через разбитые окна магазинчиков и лавочек. В основном, как я заметил, тащили картонные ящики с бутылками. Кое-что они уже успели уронить и разбить. Осколки стекла хрустели под колесами, и вонючие пятна красовались тут и там на асфальте.
А еще тут было много крыс. Они прятались в тени под арками Гостиного двора. Грызли какие-то объедки прямо на тротуарах. Задрав хвосты, перебегали дорогу и с истошным писком выскакивали прямо из-под колес – и тогда Даник тихо ругался.
Лиза держала меня за руку.
– А что, если это нам снится, – прошептала она вдруг. – И ничего, что с нами было, на самом деле не было…
– Совсем ничего?
– Нет… ну, как бы… ничего, кроме вчерашнего…
Мне очень живо вспомнилось все, что произошло с нами этой ночью. Мне захотелось снова укрыться вместе с Лизой в каком-нибудь другом времени, чтобы никто не смог нас отыскать, и не выходить оттуда целую вечность. От этой мысли стало горячо и почти приятно, но тут Даник резко крутанул руль, объезжая люк, и я больно стукнулся головой о стойку.
– Прошу прощения, – сказал наш водитель. – Только это… вы думайте, пожалуйста, что-нибудь другое. Я ведь тоже могу ваши мысли слышать. Уже даже почти видеть. F[…]ck it, я же за рулем, я не могу зажмуриться…
– А мы ничего такого… – решили мы соврать, но Даник только головой помотал, и мы поехали дальше.
Невский проспект был перекрыт бетонными блоками. Тяжелые плиты лежали и на крышках люков, чтобы никто оттуда не вылез. Сверху полиция догадалась поставить трогательные оранжевые конусы. По всему было видно: городские власти все еще пытались защищаться, хотя вряд ли сами понимали, от кого.
Блокпост у Троицкого моста задержал нас ненадолго. С тамошними полицейскими мы обошлись еще вежливее, чем с их предшественниками. Просто вошли в гиперрежим и незамеченными перенеслись на другой берег, прямо в кемпере.
Золотой шпиль над Петропавловской крепостью сиял на солнце так, что глазам было больно.
Я отвернулся.
Мне очень хотелось рассказать про наши удивительные встречи с императором Петром. Но я боялся, что меня примут за сказочника. Это было слишком даже для нынешних фантастических времен, думал я.
– Давайте к нам домой заедем, – сказал я вместо этого. – На пять минут. Посмотрим, как дела у сестрички.
– А там кормить будут? – спросил Даник.
– Что найдешь, то твое.
– Забились. Ты еще не знаешь моих возможностей…
Лиза покачала головой с сомнением.
И, между прочим, зря.
* * *
Дом тети Эллы на Крестовском острове из-за забора выглядел вполне прилично. Только импортная металлическая черепица на крыше слегка пооблезла и покоробилась.
Другим повезло меньше. Соседский двор, где еще недавно так звонко лаяла собачка Ферджи, был завален кирпичом и строительным мусором. Приглядевшись, я понял, почему. От их дома мало что осталось: было похоже, будто прямо в нем разорвалась управляемая ракета. На самом деле это было не так, и другие постройки остались нетронутыми, а вот дом как будто ломали изнутри.
От кого-то я слышал, что Кромешные терпеть не могут оставаться взаперти, а вот замок на двери открыть не умеют. Зато они способны прошибить голыми руками любую стену.
Вот примерно так это и выглядит.
Даник не смотрел по сторонам. Небрежно припарковался прямо у автобусной остановки. Среди обгоревших остовов машин наш кемпер был похож на корабль пришельцев, который сел на погибшую планету. Да так оно, в общем, и было.
Как ни странно, магнитный замок на калитке работал.
Теткин чудесный сад зарос бурьяном, и ее любимые яблони стояли неухоженными, но дом остался цел. Ну, если не считать двух-трех разбитых стеклопакетов.
Мы втроем стояли на крыльце и отчего-то не спешили входить.
Изнутри доносилось заунывное пение.
Ну да, там кто-то медленно и ритмично колотил в кахон, а вторили ему нестройные голоса, как если бы целая стая волков вздумала бы выть хором. Только люди выли куда противнее волков.
Я-то догадывался, что это может быть. А вот Лиза посмотрела на меня с недоумением:
– Твоя кузина любит этнику?
– Кого?
– Ну… народную музыку.
– Вот я хз, любит или нет. Но что это за народ, я примерно знаю.
– Давайте познакомимся поближе с их творчеством, – предложил Дан. И подбросил в руке помповое ружье, пусть и без патронов.
Стараясь не шуметь, мы вошли в дом. Звуки стали громче. Похоже, музыканты собрались на репетицию в нашей гостиной. Я начал различать и слова:
Семь шесть пять четыре три
Тьма снаружи, тьма внутри
Десять девять восемь семь
Скоро тьма придет ко всем
– Ну, хватит, – сказал я и распахнул дверь ударом ноги.
Эти придурки устроили свой Сумрачный Круг прямо посреди зала, на любимом ковре тети Эллы. Их стало меньше – всего пятеро, включая мою кузину и ее худосочного друга.
Они раскачивались из стороны в сторону и гундосили свои заклинания. Один играл на кахоне, сидя на нем же, а остальные устроились прямо на полу.
Вероника держала длинного Маркеса за руку. Увидев меня, отпустила. Будто стеснялась.
Барабанщик остановился, и певцы один за другим умолкли.
– Костер на ковре разжигать не пробовали? – спросил я.
Марк посмотрел на меня. Его глаза подозрительно блестели. Я подумал, что если он пичкает Веронику какой-нибудь дрянью, то я его убью.
– Огонь привлекает внимание, – отвечал он равнодушно. – Нам это не надо. Тьма пришла. Многие умерли. Мы не
