– Кто пикнет, того сожру, – пообещал Дан. – Сверхводителя до утра не будить.

Перелез на задний диван и завалился спать, даже не сняв кроссовок.

Я помог Лизе забраться наверх, на широкое спальное место над кабиной. Сам остался внизу.

Я видел, как Лиза скидывает джинсы. Устраивается поудобнее. Обнимает тощую подушку.

– Сереж… – проговорила она сонно. – Ты не замерзнешь?

– Тут тепло.

– Если хочешь… – начала она. – Полезай сюда…

Конечно, я хотел. И все же сказал очень мягко:

– Спокойной ночи, Лиза.

Мне кажется, она даже не услышала. Опустила голову и закрыла глаза.

* * *

Лампы в салоне светили вполсилы. В этом тусклом свете я наугад дернул за какой-то рычаг; диван выдвинулся вперед и превратился в кровать. Это было удобно. Под голову я подложил свернутую в валик куртку – и улегся.

Умные лампочки выждали с минуту и погасли. Зато в окне засветилась луна. Казалось, ее бледное печальное лицо смотрит прямо на меня. Я не боялся луны. Все знают, что волки-оборотни обожают петь свои песни лунными ночами. Нет. Я боялся земли и всего, что в ней скрыто.

Откуда-то я знал, например, что шоссе, по которому мы ехали, было проложено в последнюю войну немцами. Их старую дорогу просто закатали в асфальт. А на том месте, где мы остановились на ночлег, когда-то была деревня, от которой теперь даже имени не осталось.

Взрослых там не было, а пацанов под конвоем гоняли на стройку. Однажды эти ребята сговорились и сбежали, вот примерно как мы. Их искали с собаками и нашли. Что с ними случилось потом? Как я ни старался не думать об этом, у меня не получалось.

Лишнее знание редко приносит радость.

Тут-то меня и накрыло. Я лежал в темноте, и меня колотила крупная дрожь, как когда-то, в детстве, в нашем старом вагончике в Чернолесье.

Древняя тревога вернулась. Что-то подступало ко мне, что-то ползло сквозь ночь, что-то смертельно опасное. Ледяное дыхание тьмы.

Я вспомнил, как весной позорно упал в обморок на крыше заброшенной фабрики, на глазах у бедной Лизы. Так действует на оборотней резкое подключение темной энергии: предохранители порой не выдерживают. Нам еще повезло. Неосторожных людей при этом вырубает полностью и навсегда. Они-то и становятся Кромешными. Безмозглыми зомби. Рядовыми бойцами апокалипсиса.

И вот сейчас адская тьма захватила меня опять. Словно черный свет зажегся в моем мозгу, и мои мысли резко тормознули на светофоре. Попробуйте это представить… или лучше не надо.

И еще я слышал голоса.

«Как дела, командир? – это мой бывший помощник Федор подгрузился в мое сознание. – Как девчонка? Доволен? Только рано ты радуешься. Ты и твой придурок Дан. Думали, убьете меня, и вам ничего за это не будет? Вот уж хрен вам. Добра теперь не ждите».

«З-засунь куда-нибудь свои советы», – посоветовал я. Вышло не очень убедительно. Мои зубы стучали, как от холода.

«Короче, берегись. Уже недолго осталось».

Он умолк и пропал куда-то, но страх не отпускал меня.

«Верно он говорит, – слышал я новые голоса в моем мозгу. – Берегись, темнейджер. Помнишь нас? Помнишь? Тогда скажи, зачем ты в нас стрелял? Мы не хотели быть Кромешными. Мы просто попали под раздачу».

Я понял: это были темныши, которых мы уничтожили той ночью в Питере. Они шли на нас, и я подстрелил сразу троих, а четвертого вырубил Федор.

«Ну а что мне было делать, – ответил я. – Вы бы нас голыми руками разорвали. Вы уже не люди».

«Ты и сам уже не человек. Ты зверь».

Да. С этим трудно было спорить.

«Всё так, – сказал я. – Я не человек. Я сверхоборотень».

«Ты – адский мутант. Нечего тебе на земле делать. Провались обратно в преисподнюю».

Я сжал кулаки так, что заболели пальцы.

«Уйдите», – попросил я, и Кромешные замолчали.

Однажды я спросил у своего деда Германа, откуда в нашем мире взялись сверхоборотни, и кто такие Смотрители, и почему они так похожи. Он как умел объяснил. Тогда я ему поверил.

Нет, он не называл нас «адскими мутантами».

Почему же сейчас мне стало так тоскливо? Может, потому, что эти слова слишком похожи на правду?

Так кто же я такой?

«Ты – дурак, – ответил мне доктор Флориан. – Это если коротко. Хотелось бы знать, за каким чертом ты сбежал из лагеря? Ты думал избавиться от меня? Думал аннулировать наш договор? Не выйдет. Этим своим бессмысленным поступком ты только ускорил неизбежное. И теперь я не хочу больше ждать».

Я не мог двинуться с места. Даже мысли в моей голове испуганно замерли. Гройль заморозил их. И вот теперь холодный ужас растекался от моей бедной головы по всему телу, по рукам и ногам. Меня словно парализовало.

«Да ты расслабься, – холодно посоветовал Флориан. – Настало время объясниться. Ты мне действительно очень нужен, мой принц, но лишь для одного. Ты станешь моим наследником, хочешь ты этого или нет. Скажу проще. Ты станешь мной. Ну, или я тобой: так даже точнее».

«Что это значит?»

«А вот что. Я уже прочно внедрился в твое сознание. Теперь я заберу и твое тело. Сейчас самое время. Ты здоровый, быстрый, симпатичный. Уже не тот задрот-геймер, каким был в доме у своей тетушки. Да и в лагере подрос, подкачался, и девчонки тебя любят. Приятно, знаешь ли, переродиться в такого… альфа-волчонка… предвкушаю массу забытых удовольствий».

«Вы… старый урод», – сказал я, скрипя зубами от ненависти.

«Это ненадолго. Скоро мне предстоит стать молодым красавцем».

«Хватит бредить. Такого не бывает».

«Просто ты плохо учил теорию. Так вот, слушай: на третьем уровне опытный сверхоборотень может перекидываться в любого зверя. Но это еще не все. Есть и четвертый уровень, где он получает способность превращаться в любого человека, в какого захочет. По крайней мере, так это выглядит со стороны. На самом деле сознание того бедняги как бы обнуляется… а вместо него возникает совсем другая сущность. И живет дальше под его именем, в его свеженьком теле. Очень удобно. Даже паспорт не надо менять».

«Вы чего, с ума сошли? Я не буду обнуляться».

«Не бойся. Ты даже ничего не заметишь. Твой мозг всего один раз перезагрузится, и все произойдет само собой».

«Нет!» – крикнул я беззвучно.

«Да не ори ты так. Тебе же не четыре года. Ты не помнишь, а ведь именно тогда я тебя выбрал… можно сказать, с детства готовил к этой роли. Извини, что не предупредил заранее о выходе на сцену. Обожаю сюрпризы».

Больше всего мне хотелось