Шрифт:
Закладка:
53
Сегодня подморозило, словно посреди июня вдруг наступил ноябрь. С вечера прошёл дождь – настоящий ураган с грозой и молниями, казалось, не оставивший надежды на прояснение, – но утром выползло бледное солнце: иссохшая апельсиновая кожура на сером асфальте неба. Впрочем, температура уже упала до осенней, и на улицах поговаривают, что с этой погодой никогда не знаешь: может, придётся даже порыться в шкафу и достать упрятанные подальше зимние куртки.
На вокзале «Пьяцца Гарибальди» не протолкнуться. Когда мы с Томмазино ходили сюда поглазеть на уходящие поезда, он казался вдвое больше. Я и сейчас явственно помню голос, объявлявший прибытия и отправления, носильщиков, легко вскидывавших на плечи огромные чемоданы и бежавших с ними вдогонку пассажирам… Поднимаю глаза на световое табло и, обнаружив нужный номер, медленно направляюсь к платформе. В прошлый раз здесь было темно. Мы с тобой поссорились, и я бежал, бежал босиком, не разбирая дороги – лишь бы подальше от песен и огней праздника Пьедигротта. И с тех пор с болезненным чувством сторонился вокзалов. А вчера вдруг пошёл в агентство и взял вместо билета на самолёт билет на поезд. Мне отчаянно нужно проделать тот же путь, что и много лет назад.
Ожидающие посадки на перроне, насквозь продуваемом холодным ветром, кутаются в пальто. Мне в моём льняном пиджаке остаётся только дрожать.
Снова начинает накрапывать. Я приехал в город мокрым от пота, уезжаю мокрым от дождя. Впрочем, меня это нисколько не расстраивает: радости при виде солнышка и ясного синего неба, этой фальшивки из дешёвых шлягеров, я никогда не понимал. А вот ритмичный перестук падающих капель помогает не думать о прошлом.
Я смотрю на часы, потом, обернувшись напоследок, вглядываюсь в лица столпившихся под навесом людей и вздыхаю. Подходя к платформе, поезд резко свистит, останавливается. Я медленно поднимаюсь по ступенькам в вагон, заглядываю в билет и нахожу своё место, но не сажусь, а продолжаю ждать, не отрывая глаз от перрона. Напротив пристраивается блондинка в платье в мелкий красный цветочек. Я помогаю ей уложить чемодан на багажную полку. Она благодарит, улыбается, и тут я их вижу: бегут по перрону, волосы треплет ветер, ставший, кажется, ещё сильнее. Я несколько раз стучу по стеклу, чтобы привлечь их внимание, но они пролетают мимо и останавливаются чуть дальше моего вагона. Поезд снова свистит, однако двери ещё открыты. Я сбегаю по ступенькам, и Кармине, отпустив руку Маддалены, бросается ко мне.
– Автобус опоздал… такие пробки… – задыхаясь, бормочет он.
Я сажусь на корточки, прижимаю его к себе:
– Когда приеду в следующий раз, хочу увидеть тебя на перроне. Придёшь встречать, ладно?
– Конечно, дядя, – кивает Кармине. – Мы с папой вместе придём.
Поезд свистит в последний, третий раз. Поднявшись в вагон, я выглядываю в окно, протягиваю руку, но руки мальчика коснуться не могу. Я подарил ему свою скрипку – ту, что ты помогла мне снова обрести. Размер как раз подходящий, не знаю только, захочет ли он учиться. Он ведь может делать это здесь, никуда не убегая и не обменивая всё, что у него есть, на то, чего хочет. Двери закрываются, поезд отходит от перрона, и Маддалена с Кармине постепенно уменьшаются по мере того, как убегают вдаль рельсы.
Город отступает, сперва потихоньку, потом всё быстрее, а стук крошечных капель дождя по стеклу нарастает до непрерывного крещендо.
Я занимаю своё место; снаружи пролетают деревья, дома, облака.
Сидящая напротив женщина в платье в цветочек, раскрыв книгу, начинает читать. Время от времени она поднимает глаза и косится на меня, потом наконец указывая на футляр, лежащий рядом с чемоданом, с улыбкой интересуется:
– Вы музыкант? Обожаю классику!
– Да, я скрипач.
– На концерт ездили?
– Нет, навещал семью. Я давно переехал, но это по-прежнему мой город, – отвечаю я, удивившись, что сказать правду оказывается так легко.
Она протягивает руку, представляется. Я пожимаю ее ладонь, улыбнувшись в ответ:
– Приятно познакомиться. А я Америго, – и добавляю: – Сперанца.
В вагоне уютно, не жарко, не холодно, даже стука колёс не слышно. От мерного тихого гула разговоров тянет в сон. Ехать ещё долго, но я не тороплюсь, ведь самое длинное путешествие я уже совершил: для этого мне пришлось вернуться на целую жизнь назад, мама.
Скрипка лежит на багажной полке, а блондинка снова погружена в чтение. Время от времени наши взгляды встречаются. Но я понимаю, что слишком устал – совсем как наигравшийся ребёнок. Поэтому закрываю глаза, откидываюсь на спинку сиденья и плавно погружаюсь в сон.
Сноски
1
Хорошо, хорошо! (нем.)
2
Дженовезе – традиционная неаполитанская паста с тушёным мясом и луком.
3
Пьедигротта – крупнейший неаполитанский фестиваль, во время которого по городу возят гигантские фигуры героев сказок. Завершается конкурсом лирической песни.
4
Великая война, или Большая война – Первая мировая война (1914–1918 гг.), получившая современное название после начала Второй мировой.
5
Россо Мальпело – мальчик, которого считали преступником из-за цвета волос, герой одноимённой новеллы Джованни Верги.
6
Праздник святого Януария – праздник в честь покровителя Неаполя, в ходе которого ежегодно происходит чудо превращения высохшей крови святого в жидкую.
7
Четыре дня – народное восстание против немецких войск в Неаполе 27–30 сентября 1943 г.
8
Стихи из народной социалистической песни La Lega («Лига»).
9
Стихи из песни Marcia Reale («Королевский марш»), слова и музыка Джузеппе Габетти.
10
В капелле князя Сангро (более известной как капелла Сан-Северо) хранятся препарированные и мумифицированные князем Раймондо де Сангро тела мужчины и женщины.
11
Граттатела – сицилийский десерт из тёртого льда с сиропом и фруктами.
12
Фриттата – итальянский омлет с начинкой. Луковая фриттата – пища бедняков.
13
Стихи из тосканской народной песни Ninna nanna, ninna oh («Баю-баюшки-баю»).
14
Праздник Мадонны дель Арко ежегодно проводится в честь чудотворного образа Богоматери из предместья Неаполя Сант-Анастазия.
