А потом уже и не хочу: передо мной стоит Мэтт.

— Шикарно выглядишь. Просто потрясающе. Только… — Он еще раз откусывает мое мороженое.

— Только что?..

— Только мне нужно срочно менять план свидания. Как ты будешь гулять со мной на таких каблуках?

— Легко! — невозмутимо отвечаю я и скидываю туфли.

Мэтт улыбается, его взгляд обжигает даже сквозь две пары солнцезащитных очков.

— Ты будешь гулять со мной босиком?

— А ты нет?

— А мне зачем? — спрашивает Мэтт, доедая мороженное из моих рук.

— Масса преимуществ! Например, можно сделать так. — Я откладываю сумочку и туфли на мраморное ограждение фонтана и переступаю его.

Стою по колено в холодной воде. Вокруг меня бьют струи воды, разбиваются в прозрачные радуги, едва касаясь меня прохладной влажной пылью.

— Сумасшедшая! — говорит Мэтт, присаживаясь на ограждение. Смотрит снизу вверх, обнимает за колени. Я чуть склоняюсь к нему — будто магнитом тянет, едва себя останавливаю: вокруг люди.

— Почему это сумасшедшая? — невинным тоном спрашиваю я. А затем зачерпываю воду и брызгаю Мэтту в лицо. Само как-то получилось…

Он медленно снимает очки, встряхивает их и цепляет за ворот тенниски. Потом так же медленно стирает ладонью воду с лица.

Я замираю. Не перегнула ли палку?..

Даже не успеваю додумать эту мысль, как меня окатывает целая пригоршня воды. Мокрое платье, мокрое лицо, мокрые волосы. Раскрыв рот, я хлопаю мокрыми ресницами.

Я же совсем чуть-чуть! А он!..

Окатываю Мэтта водой уже не щадя, зачерпнув обеими руками. Рядом слышу детский смех, но не могу понять, чей именно, — зажмурилась из-за брызг, которые получаю в ответ.

А потом цунами внезапно прекращается, меня подхватывают крепкие руки. Мгновения невесомости — и я уже стою на мраморном ограждении, а Мэтт, обхватив мое лицо ладонями, целует так страстно, будто мы у него дома, а не в сквере.

— Постеснялись бы… — ворчит какая-то бабуля.

Я мне все равно. Счастье не знает стыда — теперь я это понимаю.

— К черту ресторан… закажем суши… — говорит Мэтт между поцелуями. Сквозь нашу одежду, пропитанную холодной водой, ощущаю его горячее тело. — У этого варианта есть преимущество: суши мы можем есть обнаженными, лежа на пушистом ковре…

Я сама тяну его к машине.

Мокрые, мы садимся в Теслу. Мэтт ставит телефон на громкую связь и заказывает суши. Доставку просит через три часа. Я спрашиваю, почему так долго? Он отвечает, что как раз к этому времени мы захотим сделать перерыв.

Сделать перерыв…

Не знаю, уловил ли что-то в его голосе оператор, но у меня от волнения снова ноет в солнечном сплетении. Любуюсь Мэттом — мужчиной, который вызывает во мне неимоверно сильные ощущения и, не отдавая себе отчет, машинально убираю влажную прядь с его лба — такой вот хозяйский жест.

Как Мэтт это расценит?..

Не сводя глаз с дороги, он перехватывает мою руку, подносит к губам и целует тыльную сторону ладони.

Господи, как же сильно я его люблю!..

Взявшись за руки, мы заходим в подъезд, оставляя за собой влажные следы. Наши поцелуи в лифте еще осторожные, медленные, хотя сдерживать себя так сложно! От этого контраста под ложечкой то и дело пробегает волнительный холодок, внизу живота сладко тянет. Каждое прикосновение Мэтта только усиливает эти ощущения.

Войдя в квартиру, мы раздеваем друг друга. Затем принимаем душ, дразнясь поцелуями, мимолетными ласками. Все, больше не могу… Обвиваю его шею рукой, прижимаюсь к нему всем телом.

— В душевой кабине мы уже были. — Мэтт выключает воду и оборачивает меня черным полотенцем. На обнаженные плечи тотчас же опускается прохлада. — Идем. Я столько всего нафантазировал с нами в этой квартире, пока тебя добивался… — Он за руку ведет меня в гостиную. — Хотя, если подумать, это же ты меня соблазнила.

Мэтт оставляет меня у окна. Включает свет в коридоре, теперь в гостиной царит мягкий, матовый полумрак.

— …Сначала твоя попа на капоте моей машины. Потом это облизывание губ на планерке.

Он возвращается и ставит мои ладони на стекло.

— И только попробуй их убрать… — в его голосе звучит предупреждение. — Ты, не скрываясь, писала эротику прямо у меня под носом. Потом изображала из себя другую девушку — таинственную незнакомку… Не шевелись! Ты постоянно меня дразнила, открыто, чувственно, дерзко, при этом оставаясь настолько невинной, что я обязан был держать себя в руках. И распаляться все больше… До тех пор, пока ты не довела меня до предела…

— Какая ковар!.. — пытаюсь отшутиться я, но слова замирают — Мэтт вытягивает хвостик полотенца, зажатый между моей грудью и тканью, и оно падает к ногам.

Я стою обнаженной перед целым городом. Инстинктивно пытаюсь развернуться, но Мэтт не дает: удерживает меня за плечи.

— Верни ладони на стекло.

Мотаю головой.

— Вероника, тебя никто не увидит, — мягко, но настойчиво уговаривает он. — Ну же… Свет выключен, и мы очень, очень высоко.

— А если…

— Дадим шанс какому-нибудь гипотетическому извращенцу с подзорной трубой. Оставим его для остроты твоих ощущений.

Я все еще медлю. Это совсем не то же самое, что целоваться у фонтана.

Мэтт перехватывает мои запястья и возвращает ладони на стекло, а сам прижимается ко мне сзади, кожа к коже, такой влекущий, горячий, жаждущий. Я прикрываю глаза, чтобы почувствовать это полнее. Мое сопротивление истончается с каждым биением сердца.

— Я хочу, чтобы ты доверилась мне. Чтобы этой ночью ты говорила мне только «да». Я настолько этого хочу, что готов потратить желание. Ты доверишься мне? Ты выполнишь мое желание?

Я выдыхаю и киваю.

— Скажи вслух.

— Я доверюсь тебе, Мэтт.

Он отпускает мои ладони. Теперь его руки блуждают по моему телу, будто по всему сразу. Интимные прикосновения смешиваются с поцелуями. Я словно в чувственном коконе, горю и плавлюсь. Стоны, которые уже не могу сдержать, опаляют мои же нервы. Хочу больше, глубже, острее. Хочу почувствовать Мэтта в себе…

— Хочу… — только это слово и просачивается сквозь пелену ощущений.