Его пальцы скользят ниже, раздвигают мне ноги, ласкают и дразнят, постепенно проникая вовнутрь, в горячую влагу. Мэтт по-прежнему прижимается ко мне всем телом, двигается со мной в одном темпе. Он прикусывает мочку уха, и я стискиваю зубы, чтобы не закричать от удовольствия.

— Не сдерживай себя… — шепчет Мэтт. Горячие волны прокатываются по телу одна за другой. Я упираюсь лбом в холодное стекло, колени подкашиваются.

Больше не сдерживаюсь — отдаюсь этому безграничному удовольствию: царапаю стекло, стону и рычу, пока ощущения не захлестывают. Они взрываются внизу живота, прокатываются по коже волной мурашек, отдаются пульсацией в висках. Хочется обмякнуть, растечься лужицей по полу. Я опускаюсь на ковер. Мэтт следом.

Жмусь к нему, а он отстраняется.

— Это еще не все, моя девочка… — говорит он, проводя подушечками пальцев по контуру моего лица. — Хочу не просто быть твоим первым мужчиной. Хочу быть твоим первым в разных, очень разных вещах… — Его обманчиво-спокойный шепот, кажется, проникает сразу под кожу, лишает воли. — Я мечтаю увидеть, как ты сама доводишь себя до оргазма. Как при этом меняется твое лицо, как дрожат ресницы, как приоткрываются в стоне губы… Сделаешь это для меня?

Я киваю, замерев от смущения и сладкого предвкушения, а его пальцы уже нащупали мою самую чувствительную точку.

От его слов и образов, которые тотчас же появляются в голове, по телу пробегает сладкая судорога. И еще одна — когда губы Мэтта смыкаются на моем соске. Он покусывает его и посасывает, не переставая ласкать меня пальцами между ног. Это очень… очень…

— Теперь ты. — Мэтт кладет мою руку вместо своей, и я сначала теряюсь. Но Мэтт подвигается выше, целует меня, не переставая ласкать грудь, и моя рука начинает невольно двигаться. С идеальной для меня скоростью, с идеальным ритмом. Прикрыв глаза, я наслаждаюсь каждым оттенком ощущений.

Поцелуй прерывается. Теперь Мэтт наблюдает? Это подстегивает еще больше. Мне жарко, внизу живота пульсирует так сильно, будто все может закончиться прямо сейчас. Но с каждым движением ощущения только усиливаются.

— Давай, моя девочка… — говорит мне на ухо Мэтт таким возбужденным тоном, что тотчас же кончаю.

Боже… Это невероятно… Невозможно…

Я вымотана настолько, что и слова не могу произнести.

«Люблю тебя…» — Только успеваю подумать об этом, как Мэтт находит мои губы и целует долгим, медленным, но таким жадным поцелуем, что я понимаю: сейчас все начнется снова.

И в этот момент раздается звонок в дверь.

Мэтт ослабляет объятья. Мы нежно целуемся, прежде чем он меня отпускает.

Я хочу, чтобы такая жизнь продолжалась вечно. И сейчас мне кажется — нет, я уверена — что это возможно.

Глава 31

Мэтт принимает заказ у доставщика суши, и мы располагаемся в гостиной на пушистом ковре. Мимолетно отмечаю, что он чистый, хотя вчера я опрокинула здесь два бокала вина. Домработница, какая-то чужая женщина, чистила ковер, вытирала отпечатки моих ладоней на оконном стекле, заправляла постель со скомканными простынями, на которой мы занимались любовью…

— Держи. — Мэтт протягивает мне палочки.

Между нами на подносе стоит сет суши, баночки с васаби и соевым соусом. Мэтт легко подхватывает суши палочками. Я же с задумчивым видом верчу их в руках. И потому, что толком не умею ими пользоваться. И потому, что не решаюсь перейти к разговору, который давно бы состоялся, если бы Мэтт этого хотел.

Я до сих пор злюсь на Илону, но все же признаю, что в чем-то она была права. Я почти ничего не знаю о Мэтте, и теперь это тревожит, мешает моему пронзительному счастью. Вдруг в этом незнании есть какая-то опасность для наших отношений?

— Расскажи что-нибудь о себе, — словно между делом прошу я, тыкая палочками в суши.

Мне кажется, или этот вопрос его напрягает? Мэтт опускает взгляд, но, возможно, только для того, чтобы помакать суши в соевый соус.

— Что бы ты хотела узнать?

Все… Какое было твое первое слово, мечтал ли ты в детстве о собаке, как звали твою первую девушку, какую слушаешь музыку на беговой дорожке, любишь ли ns дождь так, как люблю его я? Останешься ли ты в Минске? Останешься со мной?..

— Когда у тебя день рождения?

— Одиннадцатого ноября.

— Скорпион. Страстный знак, — машинально выдаю я.

— Веришь в гороскопы? — Мэтт подпирает щеку рукой, жует суши и при этом улыбается. Его забавляет моя реплика, а я млею от хитрых огоньков в его глазах.

— Верю. Если они подтверждают мои ощущения. Как сейчас, например.

— А когда у тебя день рождения?

— Шестнадцатого мая.

— И что мне нужно знать про этот знак?

— Что Тельцы верные. — Я пытаюсь поймать палочками суши. Ела их всего пару раз в жизни. Наверняка, выгляжу сейчас совсем не так сексуально, как нафантазировал Мэтт, делая заказ. — У тебя есть брат или сестра?

— Нет, я единственный ребенок в семье… Брось ты эти палочки. У тебя красивые пальцы. Я с удовольствием посмотрю, как ты ими пользуешься.

С радостью беру суши руками. Макаю в соевый соус и отправляю в рот. Жмурюсь от удовольствия. Совсем другое дело! Так они даже вкуснее!

— Почему ты выбрал иждательское дело? — жуя, спрашиваю я.

— Это не мой выбор. Я хотел стать музыкантом. После школы создал с парочкой балбесов — ты с ними уже знакома — группу. Мы выступали по барам, колесили по стране… Целых два года. Потом отец поставил ультиматум: или я продолжаю жить как живу, но без его финансовой поддержки, или возвращаюсь во взрослую жизнь: завязываю с музыкой, поступаю в универ и помогаю ему вести бизнес. Когда я поступил на издательское дело, отец на радостях подарил мне Теслу.

— И ты никогда не жалел о своем выборе?

— Не то, чтобы жалел… Скорее, скучал по тому чувству свободы и вседозволенности. Но дело в том, что беззаботная жизнь прекрасна, когда у тебя много денег. Мы кутили напропалую на средства моего отца. А если бы жили только на заработок с