своего детского стульчика и возит по нему ладошкой.

Очень довольный собой, малыш сжал кулачок, выдавил яблочное пюре сквозь пальцы и, слизав, сообщил:

– Я-ло-ко! Ням-ням!

– О боже! Стивен, перестань… – Схватив с колен салфетку, Феба принялась вытирать стульчик, а потом позвала лакея, стоявшего у буфета: – Арнольд, позовите горничную. Нам требуется подкрепление.

Молодой слуга немедленно скрылся.

– Ты ведь так хорошо управлялся с ложкой! – заметила Феба, вытирая малышу измазанную ручонку. – Что же случилось?

– А у Иво не было гувернантки, – напомнил о себе Джастин.

– Потому что у бабушки тогда было много свободного времени, и она учила его сама.

– Я уже все знаю про хорошие манеры! Зачем мне гувернантка? – с негодованием заявил Джастин, но Фебе пришлось обратить внимание на младшего сына, который шмякнул свободной ладошкой по луже яблочного пюре, и брызги полетели во все стороны.

– О господи!

– Теперь он весь чумазый! – объявил Джастин, наблюдавший за братишкой, словно ученый за каким-нибудь неудачным экспериментом.

Горничная, энергичная худощавая девушка по имени Верити, вбежала в столовую со стопкой фланелевых пеленок и с ласковой укоризной воскликнула:

– Ах, мастер Стивен! Опять вы перевернули свой пудинг?

– На этот раз яблочное пюре, – поправила Феба.

Малыш поднял обеими липкими ручонками пустую мисочку и радостно сообщил:

– Нету!

Фыркнув, горничная начала отсоединять столешницу от стульчика. Феба хотела ей помочь, но та покачала головой:

– Миледи, не подходите, пожалуйста! Иначе все яблочное пюре окажется у вас на платье.

Джастин потянул Фебу за рукав:

– Мам, если мне обязательно нужна гувернантка, найди хотя бы красивую!

Горничная опять фыркнула и заметила:

– Не рановато ли, а?

– В моей семье все мужчины такие, – отозвалась Феба.

К тому времени как яблочное пюре вытерли, дворецкий Ходжсон принес на серебряном подносе утреннюю почту. Разумеется, ждать ответа от Уэста было еще рано: она отправила телеграмму только вчера! И все же, когда Феба потянулась за письмами, сердце ее забилось сильнее.

Уже не раз за эти сутки она успела пожалеть о своем поступке. Что за импульсивное решение! Ведь можно было написать приличное, полное достоинства письмо! Отправлять Уэстону телеграмму с просьбой немедленно приехать было похоже на жест отчаяния или, того хуже, самонадеянности и означало лишь одно: она хочет, чтобы он появился здесь до возвращения Эдварда.

Но чем больше она думала об этом, тем больше убеждалась: он не приедет. Скорее всего, Уэст сейчас очень занят: тем более, если верить «Современному руководству для владельцев земельных угодий», сентябрь – месяц пахоты и удобрения полей для посева озимых. Хуже того: и Кэтлин, и Пандора упоминали в письмах, что не меньше двух раз за лето Уэст ездил в Лондон в поисках общества и развлечений. В один из этих визитов навещал Пандору после перенесенной операции на плече. Операцию провела единственная в Англии женщина – лицензированный хирург – по всей видимости, обаятельная дама, к которой все семейство Рейвенел прониклось обожанием. «Моя сестра Хелен твердо решила познакомить доктора Гибсон с кузеном Уэстом, – писала Пандора, – но не думаю, что из них получится хорошая пара: доктор Гибсон любит большой город и терпеть не может коров».

Но что, если они все-таки познакомились? Что, если понравились друг другу? И доктор Гибсон пришла к выводу, что ради такого красавца, как Уэст Рейвенел, можно смириться и с коровами?

Тут Феба приказала себе остановиться и подумать о планах на сегодняшний день. Для начала она съездит в местный книжный магазин и закажет пару учебников по бухгалтерскому учету. А еще попросит мистера Петча посмотреть вместе с ней гроссбух с данными по урожаям – будем надеяться, он сможет кое-что ей объяснить, не слишком переутомившись при этом.

– Миледи! – послышался голос лакея, и Феба оглянулась через плечо.

– Да, Арнольд?

– К нашему крыльцу только что подъехал наемный экипаж с железнодорожной станции. Ходжсон сейчас беседует с посетителем. Судя по всему, это джентльмен.

Удивленно заморгав, Феба повернулась к нему. Со станции? Она не представляла, кто бы мог приехать к ней по железной дороге! Разве что…

– Он стар или молод? – спросила она совершенно спокойно, что ее очень удивило.

Этот вопрос, кажется, заставил Арнольда серьезно задуматься.

– Скорее молод, но не так, чтобы очень, миледи. Можно сказать, это человек зрелый.

– А какого роста?

– Настоящий верзила! – заметив ее недоумение, Арнольд услужливо добавил: – И с бородой.

– С бородой? – повторила Феба, совсем сбитая с толку. – Пойду посмотрю, кто это.

Она поднялась на ноги, чувствуя слабость в коленях и какую-то разболтанность, словно марионетка на ниточках, и, расправляя юбки светло-зеленого поплинового платья, заметила на корсаже несколько пятен от яблочного пюре. Торопливо схватив салфетку и смочив водой, Феба попыталась отчистить пятна, но увы… Оставалось надеяться, что на рисунке из мелких бело-желтых цветочков они не слишком заметны.

Пока шла в холл, ее всю трясло от предвкушения: «Пусть это будет он, пусть это будет Уэст!» – но в то же время, как ни странно, она боялась его увидеть. Что, если влечение пропало, если, оставшись наедине, они не ощутят ничего, кроме неловкости? Что, если он приехал только из чувства долга, а не потому, что хотел ее видеть? Что, если…

Гость, высокий и стройный, стоял на пороге, непринужденно опираясь о косяк, с черной кожаной сумкой в руках. Солнце било ему в спину, и лицо оставалось в тени; но силуэт с мощным разворотом плеч узнавался с первого взгляда. Огромный, с загорелым лицом и густой щетиной, Уэст выглядел неописуемо мужественным.

Феба подошла ближе. Бешеный стук сердца эхом отзывался во всем теле.

Гость устремил на нее обезоруживающий взгляд, и губы его изогнулись в ленивой улыбке, когда он небрежно бросил, словно продолжая начатый разговор:

– Надеюсь, веревку вы просили не в буквальном смысле.

– Я не ждала… тебя… вас так скоро, – пробормотала Феба и остановилась, ощутив, что задыхается, потом продолжила: – Я ждала вашего ответа…

– Вот мой ответ, – просто сказал Уэст и поставил сумку на пол.

Переполненная восторгом так, что, казалось, вот-вот упадет или взлетит, Феба молча протянула ему руку. Он сжал ее в своих больших теплых ладонях, потом поднес к губам.

Секунду Феба не могла ни шевельнуться, ни вздохнуть. Его близость буквально сбивала с ног, от нее кружилась голова.

– Как поживаете? – тихо спросил Уэст, дольше, чем требовал этикет, задерживая ее руку в своих.

– У меня все хорошо, – каким-то чудом сумела ответить Феба, – у мальчиков тоже. Но, кажется, у меня в поместье неприятности – нет, не кажется, а точно, – и мне нужна помощь, чтобы понять, насколько все плохо.

– Разберемся, – со спокойной уверенностью сказал Уэстон.

– Это весь