Шрифт:
Закладка:
В лице Кулакова что-то изменилась, но он усилием воли стер это новое выражение и проговорил:
– Вы говорили, что работали с моим отцом, но никак не со мной. Я понимаю причину вашего заблуждения. Моего отца тоже звали Евгением, и мы с ним очень похожи…
– Евгений, хватит уже вешать мне лапшу на уши! Это был не твой отец. Это был ты, ты сам. У Евгения Кулакова, которого я знала, не было детей.
– Что вы такое несете? Конечно, у него был сын – я. Отец разошелся с моей матерью, мы не поддерживали отношений, но это не отменяет факта моего существования…
– Я сказала – хватит уже вранья! – оборвала его женщина. – Я прекрасно знаю, что у тебя не было детей! Я лично проверяла твою биографию от корки до корки. Никаких разведенных жен, никаких внебрачных детей, никаких временных любовниц у тебя не было. Ты был женат на работе. Так что хватит об этом. К тому же на конгрессе я сумела снять с бокала твои отпечатки пальцев и сравнила их с отпечатками твоего так называемого отца. Так вот, они полностью совпали! А ты прекрасно знаешь, что пальцевые узоры не совпадают даже у самых близких родственников.
– Вы сказали, что это было тридцать лет назад. Но тридцать лет назад я был подростком…
– Да хватит уже! Мы же работали над проблемой перемещений во времени…
– Перемещения во времени невозможны! – В этом месте Кулаков сумел даже пренебрежительно фыркнуть и посмотреть на Ольгу с высоты своего роста, как на ненормальную.
Впрочем, у него это получилось плохо.
– Бла-бла-бла! – Теперь она рассмеялась хрипло, и он даже вздрогнул, потому что узнал этот смех, который и раньше наводил на него если не ужас, то отвращение.
– У тебя были в этой сфере очень большие достижения, а судя по тому, что я вижу, – ты добился успеха! Само твое существование доказывает это!
С этими словами женщина расстегнула свою хозяйственную сумку и вытащила оттуда небольшой плоский пистолет. Она навела его на Кулакова и произнесла:
– Мне надоело слушать твою болтовню. Я пришла не за этим. Я пришла, чтобы получить результаты твоей работы. Я вижу, что ты добился успеха, – и хочу, чтобы ты отдал мне все расчеты и методики… по праву они принадлежат мне!
Кулаков побагровел и приподнялся:
– Ты не понимаешь, Ольга!..
– Ага, похоже, ты меня все же вспомнил! – Женщина усмехнулась, повела стволом пистолета: – Я жду!
– Ты не понимаешь… эта методика… ее нельзя использовать так, как ты хотела! Нельзя брать из будущего все, что тебе заблагорассудится! Это может привести к катастрофическим последствиям, вплоть до исчезновения нашего пространства-времени…
– Опять ты начал вешать мне на уши лапшу! Отдай мне все свои расчеты – а дальше я уж как-нибудь сама разберусь! В крайнем случае, найду, с кем проконсультироваться!
– Подожди… – Кулаков неловко слез с табурета и вдруг схватил чашку с кофе и швырнул ее в лицо женщине.
Та инстинктивно заслонилась, при этом отвела ствол пистолета в сторону.
Кулаков прыгнул к ней, изо всех сил ударил ребром ладони по запястью.
Пистолет упал на пол, но женщина извернулась и с неожиданной силой ударила Евгения в живот. Тот охнул, согнулся пополам, но быстро пришел в себя и схватил женщину за горло.
Он крепко сжал ее горло, повалил женщину на кухонный стол и душил ее.
Женщина хрипела и неловко размахивала руками, пытаясь освободиться.
В какой-то момент она смогла схватить его за запястье, точнее, за браслет часов. Но Евгений резко дернул рукой, часы слетели с руки и вылетели в открытое окно. Тут под руку женщине попал кухонный нож, стоящий в деревянной подставке на столе.
Она схватила этот нож и ударила, куда пришлось…
Руки Евгения разжались.
Он покачнулся, захрипел и, обливаясь кровью, упал на кафельный пол…
Женщина жадно, хрипло дышала.
В глазах у нее было еще темно.
Наконец она отдышалась, огляделась – и увидела на полу у своих ног неподвижное тело Евгения, а вокруг него – расплывающуюся лужу темной крови.
Она наклонилась, попробовала нащупать пульс…
Пульса не было.
– Черт! – прошипела она. – Черт, черт, черт… только этого мне не хватало…
Она снова огляделась, увидела на столе мобильный телефон, схватила его, торопливо просмотрела историю звонков.
Чаще всего там стояло имя Валентина. Ну да, это его племянница, и тридцать лет назад он с ней возился!
Она закрыла рот платком, чтобы изменить голос, набрала номер, услышав ответ, торопливо, сбивчиво проговорила:
– Валентина Павловна, тут Евгению Евгеньевичу плохо совсем! Он на пол упал… Ну да, Аня я…
– Вызывай «Скорую»! – послышался взволнованный голос из трубки. – Я еду обратно!
Закончив короткий разговор, Ольга снова огляделась, подняла с пола свой плоский пистолет, сунула его в хозяйственную сумку, вышла в коридор.
Миновала две двери – и увидела кабинет.
Она вошла туда, метнулась к письменному столу, выдвинула один ящик, другой…
Все было не то – какие-то договоры, коммерческие предложения, накладные.
Женщина внимательно оглядела кабинет, думая, где может быть то, что ей нужно…
В углу стоял закрытый шкаф. Она подергала дверцу, та была заперта, но, проведя рукой по крышке шкафа, Ольга нашла ключ и смогла открыть шкаф.
Легкость, с которой это удалось, не внушала надежд.
И правда, в шкафу тоже не было ничего полезного – только какие-то справочники и сборники нормативных документов.
Она снова огляделась…
В это время свет на мгновение померк – не электрический свет в комнате, а дневной свет. Словно на какое-то мгновение наступили сумерки. Воздух как-то странно задрожал, перед глазами замерцали искры, запахло свежо и остро, как перед грозой…
Женщина почувствовала короткий приступ головокружения, комната поплыла вокруг, как будто она ехала на детской карусели…
А потом с ней случилось что-то непонятное.
Свет снова был привычно ярким, утренним, но сам мир как-то неожиданно и непонятно изменился.
И сама женщина изменилась.
Хотя вокруг нее все было по-прежнему – но в то же время все стало каким-то другим.
Она выглянула в окно.
На площадке перед домом стояла синяя машина. Удивительно знакомая машина.
Но ведь только что эта площадка была пуста!
Или не была?
У Ольги мелькнуло смутное воспоминание – эта же машина выезжает в ворота коттеджа…
Вся реальность вокруг нее стала какой-то неопределенной, расплывчатой.
Ольге стало страшно.
И с ней, и со всем ее миром произошло что-то необъяснимое – а все
