Когда, в порядке огромной милости, в 1915 году была дана аудиенция Эрцбергеру (который, как лидер центра в то время, являлся ключевой политической фигурой), фон Зенден сказал ему заранее: «Уверен, вы сообщите его величеству только хорошие новости». Австрийский министр иностранных дел Чернин посетил императорский двор во время войны и с удивлением обнаружил, что там принято целовать руку кайзеру после завершения аудиенции. Ничего подобного, несмотря на известную приверженность Габсбургского двора придворным церемониалам, не могло иметь место с Францем Иосифом. Говорят, что начало этой практике положил генерал фон Макензен в 1904 году. Человек, назначенный германским послом в Китае в 1897 году, сказал Тирпицу, что посоветовал его величеству аннексировать базу в Амое. На вопрос Тирпица, как он мог говорить о месте, в котором никогда не был, тот ответил, что не мог оставить его величество без позитивного ответа. Когда Вильгельм между прочим сообщил, что намерен посетить остров на Гамбурском озере и съесть там ланч, отцы города не стали напоминать императору, что их гостевой дом расположен на полуострове, а вместо этого построили полностью новый павильон, окружив его клумбами, на искусственном острове в центре озера. Вильгельму было достаточно сказать Бюлову, что одних только его светлых штанов достаточно, чтобы не оправдался даже самый лучший прогноз погоды, и исполнительный канцлер побежал переодеваться. Во время визитов в Донауэшинген принц Фюрстенберг создал «телеграфную службу шуток», чтобы обеспечить хорошее настроение его величества за завтраком (примерно так же маркиз де Соверол обходил лондонские клубы в поисках историй, прежде чем отправиться в Сандрингем). Неудивительно, что один из чиновников Вильгельма в 1912 году написал: «Мы осознаем, что должны приспосабливаться к многочисленным идиосинкразиям его величества, от которых мы бы с радостью увидели нашего правителя избавленным. Однако ответственность за их существование лежит не только на нем, но и на малодушии его окружения, которое не сумело избавить его от дурных привычек, пока он был еще юн».

Вместо хождения в Каноссу Германия совершила хождение в Византию.

Нельзя сказать, что Вильгельм свободно общался со своими подданными. Круг лиц, допущенных ко двору, был чрезвычайно узок. Большинство министров допускались к монарху раз в год, по случаю, что представляется довольно странным, Кильской регаты. Как правило, они должны были подавать свои проекты или петиции через гражданский кабинет. Министр иностранных дел, военный и военно-морской министры время от времени видели кайзера лично. Канцлер обычно (хотя никоим образом не обязательно) имел аудиенцию раз в неделю (Бюлов, например, когда был в милости, виделся с ним почти ежедневно). Главы армейского и военно-морского штабов также допускались к монарху еженедельно, с завидной регулярностью. Глава военного кабинета обычно имел три аудиенции в неделю, главы военно-морского и гражданского кабинетов – две. Эти три кабинета являлись обычными каналами для доступа к кайзеру по вопросам политики и управления. Если кто-то другой получал аудиенцию, глава соответствующего кабинета имел право присутствовать и оставался после окончания аудиенции, чтобы согласовать план действий. Военный и военно-морской кабинеты также отвечали за назначение на все высокие посты в вооруженных силах.

Этот механизм не был предназначен для службы конституционному монарху, многие акты которого являются формальными. Германская система, поставив армию и флот вне контроля рейхстага и гражданских министров (кроме отдельных вопросов финансирования и управления), сделала императора единственной властью, контролировавшей (и теоретически координировавшей) не только гражданскую администрацию и два вида вооруженных сил, но также главное командование и его службы. Если бы Вильгельм попытался выполнять эти обязанности всерьез, ноша, скорее всего, была бы неподъемной. Но на практике он имел слабое представление о том, что должен делать, не говоря уже о том, что не пытался это делать. По словам Бисмарка, Вильгельм хотел, чтобы все дни были воскресеньями. Его обычное расписание (всегда менявшееся из-за путешествий) предусматривало только два часа на аудиенции и чуть больше на работу с документами. Луканус, глава гражданского кабинета в 1888–1908 годах, прозванный аптекарем по занятию его отца, однажды в начале карьеры сказал Вильгельму, что все свидетельства, необходимые для обоснования конкретного дела, могут быть найдены в досье, которое составляло довольно толстую пачку. Кайзер бросил ее на стол, подошел к окну, побарабанил пальцами по стеклу и объявил: «Если вы намерены и дальше работать со мной, больше никогда не давайте мне ничего подобного. У меня нет на такие вещи времени». Он никогда не читал газет – только обзоры, составленные для него министерством иностранных дел и весьма тенденциозные коммерческие обозрения событий в стране и за рубежом, написанные высокопарным стилем. Когда сломался один из первых императорских автомобилей, шталмейстер, желая успокоить хозяина, объяснил, что на текущей стадии развития автомобильной промышленности поломки неизбежны и единственный способ избежать расстройств, связанных с поломками, – не считаться с расходами и иметь больше машин. Вильгельм ответствовал: «Когда я чего-то хочу, цена безразлична. Я прошу только, чтобы все, за что вы отвечаете, шло гладко». Результатом извинительной попытки не утонуть в деталях стало повышение расходов и предвзятое мнение, временами граничившее с обманом, в политике. Вильгельм ругал министерство иностранных дел за то, что ему вовремя не показывали депеши, но, похоже, не осознавал, что иногда, как в 1905, 1909, 1911 и 1914 годах, важные депеши ему вообще не показывали. Придворный сказал главе военного кабинета: «Удивительно, что в каждом департаменте у кайзера есть тот, кто его обманывает». Ежедневное управление страной было, по сути, отдано на откуп чиновникам, и не было сделано ни одной попытки ограничить их функции или выделить вопросы, которые должен решать непосредственно монарх. «Кайзер ненавидит, когда ему задают вопросы, но вместе с тем он всерьез разражается, когда с ним не советуются по тому или иному вопросу. Он время от времени вмешивается, часто разумно, но редко обладая полной информацией, и далеко не всегда в последовательном направлении. Состоялась ли консультация с ответственным министром или канцлером, зависело от случая. Если нет, им приходилось выбирать между согласием, отставкой или попыткой переубедить хозяина. Немцы в те времена, как и сегодня, имели репутацию эффективных и результативных людей. Но комплекс устаревших отношений к монарху и политике обременил их неслыханной неэффективностью в жизненно важном секторе их системы.

Вильгельм, судя по всему, не считал, что с ним было связано что-то не так. Ранние претензии предшествуют длительной позиции.

«Демократические принципы могут создать только слабые и часто коррумпированные столпы общества. Общество сильно, лишь если оно признает природные преимущества, в первую очередь по праву рождения».

Несмотря на все это, кайзер не вызывал насмешек и критики, он имел самую высокую концепцию