- Об этом вы спросите у Бича Божьего, когда он придет разбираться с вами в своей манере, -холодно ответила королева Мария. - Могу только сказать, что Ники писал мне о том, что господин Серегин и его Патрон люто ненавидят лжецов, воров, попрошаек, интриганов и тех, кто предает и бьет в спину. А вы - все это вместе взятое, и ваши грехи не отмолить и не откупить никакими пожертвованиями на благотворительность. Господь, как говорит Артанский князь, взяток не берет.

- Вы, Ваше Величество, говорите так, будто отделяете нас от себя, - взвился уязвленный премьер-министр. - Разве вы уже не король, и королева Румынии и не должны заботиться о ее благополучии?

- Мы с супругом никоим образом, даже номинально, не причастны к устроенным вами безобразиям, - сказала королева Мария, - а поэтому не ждем от господина Серегина даже слов легкого порицания. И вы тоже заботились отнюдь не о благополучии Румынии, а только о своем собственном. И так было с самого начала существования этого государства. Разве не ваш отец, Ион Брэтиану, организовал «Чудовищную Коалицию» либералов и консерваторов, которая полвека назад свергла первого и единственно законного князя Румынии Александра Кузу только за то, что тот хотел облегчить положение бедствующего крестьянства? Разве не ваша партия семь лет назад силой оружия подавляла крестьянские волнения, не останавливаясь перед тем, чтобы стрелять в бунтующие толпы? Но, как оказалось, и на вас нашлась управа...

- Не забывайтесь, госпожа Мария! - заорал, выйдя из себя, Ионел Брэтиану. - В нашей власти организовать вам абдикцию, если не чего похуже! В Сербии были уже похожие прецеденты.

- И долго вы после этого сами рассчитываете прожить? - прищурилась на премьера Мария Эдинбургская. - Выговорив себе право призывать и свергать королей12, вы, господа крупные землевладельцы, решили, что стали настоящими господами этой земли, стоящими выше всех божеских законов, ибо человеческие законы вы пишете сами. Мне и моему мужу жаль несчастный румынский народ, оказавшийся во власти таких уродов, как вы. Не так ли, дорогой?

- Конечно, дорогая, - наконец-то очнулся Фердинанд Первый, - нам жаль наших подданных, которыми правят такие непроходимые болваны. А еще мы ничуть не боимся абдикции, потому что это продлится очень недолго, а убить нас у господ либералов попросту не хватит духу, ведь они все до последнего отчаянные трусы, и никто из них ни разу не господин Димитриевич. А теперь, господин Брэтиану, идите отсюда и думайте, как вам быть. Отдать Добруджу и жить дальше, поджав хвост, или бросить вызов силе неодолимой мощи и поставить на кон свою голову. Я бы выбрал первый вариант, но у вас жадность может оказаться сильнее инстинкта самосохранения. - Хлопнув три раза в ладоши, король возгласил: - Эй, охрана! Проводите этих господ до выхода и проследите, чтобы они не заблудились.

20 октября 1914 года, около полудня. Франция, Бордо, Площадь Парламента, дом 1, заседание коалиционного правительства Рене Вивиани.

В начале войны Францией управляло «социалистическое» правительство Рене Вивиани, сформированное по результатам апрельских выборов четырнадцатого года. Президентом в это время был старый оппортунист13 Раймон Пуанкаре14, имеющий во французском народе прозвище «Poincare la guerre», то есть «Пуанкаре-война». Войну во Франции ждали, к ней готовились и приближали ее как могли - тем горше для французских политиков было ее катастрофическое начало. В результате стремительного наступления германской армии по плану Шлиффена Третья Республика потеряла треть своих пахотных земель и почти три четверти всей промышленности, сосредоточенной в наиболее развитых северо-западных департаментах. И даже французское правительство, президент, парламент и дипломатический корпус бежали из Парижа под покровом темноты, будто крысы, в ночь со второго на третье сентября.

Примечания авторов:

Битва на Сене послужила французам слабым утешением: враг был отброшен от стен французской столицы, но, несмотря на это, фронт находился не далее чем в двух пеших переходах от Парижа. Встречное сражение с превосходящими вражескими силами обескровило ударную группировку генерала Галлиени, после чего та, наплевав на все свои довоенные уставы, стала зарываться в землю на достигнутых рубежах. Фронт встал, как лед в начале зимы на русской реке (во Франции такие явления, как ледостав и ледоход, попросту отсутствуют'), и сдвинуть его с места не было никакой возможности, потому что необходимой для этого тяжелой артиллерии во французской армии не имелось в принципе. Линия протяженностью примерно в шестьсот километров несколькими рядами траншей с той и другой стороны перечеркнула северную Францию от швейцарской границы до побережья Ламанша.

А в это время на Востоке сражения гремели одно за другим, русская армия побеждала своих врагов, шла вперед, занимала территории, окружала вражеские группировки и вынуждала их к капитуляции. Вот эти русские победы на фоне сплошных французских неудач возбуждали в правящей Третьей Республикой политической клике лютую зависть к более удачливому союзнику. А то как же: просвещенные и высококультурные поедатели лягушачьих лапок обдристались по полной программе, а неграмотные славянские дикари оказались овеяны славой победителей. Именно это чувство, а отнюдь не пассивность русской армии на берлинском направлении, и тем более не угроза захвата Черноморских проливов, стало главным побудительным мотивом к инспирированию в Санкт-Петербурге государственного переворота. Одни англичане без французской помощи не смогли бы поделать там ровным счетом ничего. И вот, совершив самую большую глупость в своей истории, французы вдруг поняли, что раньше все было не так плохо, и только теперь наступил настоящий амбец.

Выживший в покушении и разъяренный как подраненный тигр, император Николай принялся рушить самые основы французского мироздания, выводя свою страну как из состава Антанты, так и из состояния войны с Германской империей. С этого момента больше не было Восточного фронта, оттягивающего на себя хоть какое-то количество германских солдат, но оказалось, что и это еще не самый последний удар. Вслед за русскими на выход из Антанты заторопились любители соблюдать только свои интересы. Сначала французская разведка стала получать сведения о попытках тайных закулисных встреч британских и германских дипломатов в Швеции и Швейцарии... А потом неожиданно, как гром среди ясного неба, случился военный переворот в Лондоне, вернувший королевские прерогативы под прямое управление монарха, после чего король Георг объявил о выходе Великобритании из войны с Германией и Австрией. А вот это уже была настоящая катастрофа. Британский