разврат – чудовищный разврат равенства. В этом причина всей этой кровавой бани.

«Метрополь»

– А «Метрополь» все-таки кто придумал – Ерофеев, что ли, Виктор?

– Нет – Аксёнов, я думаю. Но рядом оказался Ерофеев. Просто Аксёнов ограбил тех авторов, которые были в «Метрополе», слиняв на Запад. А Ерофеев ограбил Аксёнова. Приписав всё себе.

– В каком смысле?

– В прямом. Все, кто туда вошел – они вошли по доверчивости. Лидером был, конечно, Аксёнов. Это была его идея. А Витя Ерофеев был в шестерках. Молодой, для него это был путь в литературу.

– Ограбил в каком смысле – в том, что затеял и уехал, а оставшиеся расхлебывали?

– Расплачивались, ничего не получая.

– А он – получал?

– Я думаю, что-то он получил, – с чем-то же он уехал. Я не знаю, какие там деньги – может, совершенно пустяковые, но он ехал уж точно с определенным моральным капиталом.

– А ведь чекисты предупреждали писателей! Когда в Союзе писателей было обсуждение рукописи. Они говорили, кажется, Евгению Попову: «Вы-то куда лезете, русаки! Аксёнов – еврей, он уедет, он почву готовит, а вы?» Остались же протоколы.

– Советская власть вполне воспитала интернациональное мышление, никто не делил писателей на евреев и на не-евреев. Откуда вы знаете, что Попов не полукровка? Или – что я? Никто ничего не знает.

– Я читал просто эти истории.

– Нельзя говорить о крови в этом деле, – кто что знает? А суть заключалась вот в чем. Действительно, жить тогда стало невозможно. Ничего нельзя было написать. Даже то, что человек спит не только с женой, но и с любовницей, что он пьет водку, – про это нельзя было писать! У меня не проходили какие вещи? Самые невинные. Фраза «Над всем Союзом нелетная погода», – это прочитывалось политически. А я писал, как человек летит на Камчатку – и самолет сажают в каждом аэропорту по пути, сюжет такой. И никаких намеков! А они нашли там так называемые аллюзии. И я теперь уже не уверен, что эти аллюзии не взращивались самой системой. Потому что – «разделяй и властвуй!». Люди на это велись. Верили по простодушию. Была хорошая литература и плохая. Но писателей разделили на горожан и деревенщиков, на евреев и русских – это была затея руководства, это была идеология. Это был мудрый идеологический способ разделить людей… Как только образовался «Метрополь» – так за бортом оказалась большая группа значимых писателей и сразу создалась группа сорокалетних, которые не участвовали… Разделять, стравливать – способ проверенный чекистский. А кто это хавал – тот это хавал. Почвенники вон тоже кушали, когда их ласкали и награждали… Хотя почвенники ненавидели советскую власть гораздо больше, чем либералы.

– Вот так вы думаете?

– Абсолютно уверен: они ведь были дети раскулаченных! Было два слоя – дети реабилитированных и дети раскулаченных. Поэтому такая борьба за Ленина шла. Ленин хороший – Сталин плохой. Вот где был клин. А кто хотел кушать, кто хотел этим пользоваться – ну, это их собственное дело. Но никто ж не хочет видеть, что люди были как марионетки, что ими руководили! Все хотят быть свободными… Вот я – во всем свободен? Да вряд ли. Может, эта вынужденность и позволила мне развиться в художника? Потому эта сжатость возможностей позволила искать форму.

– Это как с иконописью…

– Возможно. Вот даже то, что я наговорил – будет поделено…

– А, начнут искать скрытый смысл – за кого он?

– Да! А я скажу: «Пошли вон, дураки!»

– Как дети, как дети, ей-богу…

– Действительно, тогда было невыносимо: вещи не антисоветские, а напечатать их все равно нельзя. На этом фоне и было написано то, что написал Аксёнов. (Это как бы предисловие к новой гласности.) Какие были претензии к «Метрополю»? Что, мол, это не самый высокий уровень.

– И секс там описан. К этому тоже придирались.

– Дело не в сексе. Просто не самый высокий уровень был! А я говорил, что это как раз достоинство, ведь это альманах, а не хрестоматия. Вы хотите сделать хрестоматию из того, что не было напечатано? Это нелепость. Из современности нельзя сделать хрестоматию. Это чушь, абсурд. А альманах – это преджурнал, там просто снят был определенный слой. Ну конечно, там что-то по знакомству было напечатано, но тем не менее это определенный документ литературный. И литературный манифест. Был такой замечательный примечательный эпизод с моим соседом Волковым – в связи с «Метрополем». Он такой русский-русский, дворянин, отсидевший 29 лет, посаженный в феврале 1927 года, – порода! И его все пытались заманить в свой лагерь, в свою компанию. А он по благородству своему никуда не шел. Достоинство не позволяет человеку быть в партии, я думаю, – ни в какой. И он сохранял чувство собственного достоинства. Ко мне он относился по-отечески… И вот сволочь гэбэшная вызывала известных писателей и ставила их всех раком. Их призывали – отзовитесь на «Метрополь»! Каждый человек в советской системе от чего-то зависел.

– До того как «Метрополь» вышел?

– Он был в одном экземпляре напечатан и спрятан в какую-то секретную комнатку. Его показывали, чтоб люди отзывы написали. И от этих отзывов зависела карьера функционера… Кому-то светила квартира, кому-то загранпоездка, при этих кормушках людей держали, это была система. К примеру, Волков, приближавшийся к 80-летнему юбилею, рисковал однотомником, за который платили 100 процентов гонорара – а не часть как за переиздание.

– Так почему же его сосед по писательскому дому Окуджава не участвовал в «Метрополе»?

– А кто знает. Это было его право и его дело. К тому же он был член партии со времен войны. Но он участвовал в «Синтаксисе», между прочим. За который некоторые сидели. Он был вполне свободным господином. И пел бесцензурно. А не захотел в «Метрополь» идти – и не захотел, и правильно сделал.

(В последней книге Аксёнова «Таинственная страсть» про Окуджаву, который выведен под именем Кукуш, – в связи с «Метрополем» сказано: «…мы пришли к вам с неприятной новостью. Ваш сын Шура арестован органами милиции и прокуратуры. Его обвиняют в содержании наркотического притона. Мы в это не верим, но вы понимаете, что может прокуратура сотворить с вашим юнцом. Мы бы хотели обсудить это с вами по-товарищески, если и вы к нам проявите доверие. От вас мы многого не хотим, просто надеемся, что вы, с вашим авторитетом, повлияете на писателей из “Метрополя”. Ну просто чтобы вы вступили в эту группу и как-то остерегали бы их от непродуманных действий. Согласны? Кукуш, конечно, сразу же отказался». – И. С.)

И Трифонов не захотел, он был выездной и издавался. Он сказал: «Когда человек играет в свою игру, ему незачем играть в чужую». Очень правильно сказал! Петрушевская отказалась. Евтушенко.

– А вы