Шрифт:
Закладка:
– Действительно, он на мою доху положил глаз, я говорю – возьми, у меня денег не было.
– Вы в ЦДЛ тогда встретились.
– Да. Доха была из необработанного оленьего меха.
– Вы ее купили в поездках по империи?
– Ну нет, я ее купил у очень странного господина в Ленинграде, очень странного происхождения – полуненец-полуфранцуз, можете себе такое представить? Доху я у этого полуненца купил потому, что я шил у него волчью шубу, которую в свое время тоже продал. Мне хотелось что-то такое и необычное, и по деньгам доступное. Шуба, правда, оказалась не волчья, а собачья. Одичавшая, правда, была собака. Проханов сам на доху глаз положил! А в том, что она облезлая, – виноват лось. Или кто там – олень, а уж никак не я…
Тайны Переделкино
– Раньше литература была высокой инстанцией, писатель был как пророк, его спрашивали – как жить, что он думает обо всем. А теперь это место заняло ТВ, да? Оракулы теперь там.
– Да пускай… Они просто людей на мякине проводят. А литературу тяжелей воспринимать, чем Ксению Собчак. Вот и весь секрет: что проще, то и едят.
– Но она ж теперь тоже писательница. Вон у нее сколько книг!
– Ради бога, – она делает бабки, что называется.
– Вы не пошли на встречу с Путиным, когда была книжная ярмарка в Париже. В этом некоторые увидели позу.
– Что значит – не пошел? Когда я увидел, как ломились к Путину, – мне не захотелось просто быть в толпе. Ничего в этом не было, никакого вызова. Не было в этом никакого моего противопоставления Путину.
– А были такие, которые не пошли по идейным соображениям.
– Какие могут быть идейные соображения?!
– А вон Юрий Поляков знает какие.
– Зачем мне считать деньги в чужом кармане? Поляков – придворный, он первый приватизировал дачу в Переделкино!
– А вы – не приватизировали?
– Нет. Нам с моим крестным Олегом Волковым в Переделкино дали по полкоттеджа, это пожизненно, у меня внуки там вырастают.
– А приватизировать?
– Я б с удовольствием. Но это невозможно.
– А как же он?
– А вот он – сделал. И Евтушенко это сделал. Но они люди структурные, им дали это сделать. Насчет дач. Я долго думал – почему так популярен Чехов на Западе? У него же в пьесах жизнь русская, как могло это импонировать иностранцам? А потом понял! Мы просто не понимаем, о чем писал Чехов! А он писал о разделе частной собственности, и западный читатель, который непрерывен, он все понимал! Про разорение и перезаклады, про закладные, векселя, акции… У нас же ходили мхатовские актеры в костюмах и играли дворянскую жизнь, пытаясь обойтись своей личной собственностью при социализме. Я преемственно уже ничего не понимаю в частной собственности, в этом плане я совершенно советского разлива человек, вырос вне этого опыта – а тут мне вдруг попался термин из русской литературы – «выморочная собственность».
– В смысле – оставшаяся после владельца, умершего без наследников?
– Черт его знает. Но я назвал так Переделкинский поселок. Потому что это не собственность государства, не собственность частная, а собственность некоего Литфонда. И когда начались все эти идеологическое разборки, на фоне свобод, между союзами писателей, – это все был раздел Литфонда, там были большие богатства. И то, что сейчас творится с Союзом кинематографистов и с Михалковым… это то же самое – вопрос собственности. Все это достаточно просто.
– А у вас, значит, дача не приватизированная, в отличие от Полякова и Евтушенко, а в пожизненном владении.
– Да. Наследникам дают полгода там пожить, а потом пусть выметаются. Жалко, конечно, а все же это халява: я не заработал, мне дали.
– Но вы этой халявой ведь пользуетесь.
– А что ж я должен отдать, что ли, ее? Нелепо. У меня заслуг не меньше, чем у других писателей, которые этим пользуются. Дали – ну и дали, дареному коню в зубы не смотрят.
– Не дареному – а сданному в пожизненную аренду. Вас или коня.
– Хотя в свое время я гордо возвестил, когда начался передел собственности – что ни одного клочка шерсти с паршивой овцы не возьму! И тем не менее взял, конечно! И Олег Васильевич Волков, который отсидел 29 лет, – взял и дачу, и квартиру от Союза писателей. Все это элитное было, но ему дали: в него играли, как в национальное достояние.
Правды
– Вас тоже, может, не все понимают. Вот была диссертация о дзенских мотивах в творчестве Битова. В Америке, кажется.
– В Англии. Очень давно.
– Но вряд ли тогда пропагандировали дзен как единственно верное учение?
– Я тогда понятия не имел о дзене. Но многие считают, что это не религия, а философия. Все это одно и то же в человеческом смысле. Это совпадает с опытом человеческим и с православием… Мне близко вообще понятие дзен.
– Но это вы поняли задним числом. Особенно мне нравится, что у них пьянство считается религиозным ритуалом.
– Тогда можно сказать, что Венедикт Ерофеев сделал из этого духовный путь.
– «Дзен и Сэлинджер» – есть такая тема. Что Сэлинджер насквозь буддист и все рассказы – это зашифрованное такое дзен-послание.
– Ну есть и «Дао по Винни-Пуху». Правда – она звучит во всех временах и в каждом опыте. Есть тысячи способов ее выражения. Но настаивать, что именно тут истина, не приходится. У меня свой дзен… Когда мы в школе проходили геометрию, меня поразило, что шар в любом сечении дает круг. Следовательно, круг является чем-то убедительным. Круг – идеальная форма, потому что замкнутая. Так же и реальность – ее можно отражать бесконечным количеством способов. И если ваш интеллект позволяет из этого выстроить круг, то есть систему, – то кому-то она покажется убедительной, он поверит. Фрейд, Маркс… И земля – шар, между прочим. Суть в том что всякая замкнутая конструкция пытается всех убедить, что она истина. Между прочим, дьявол – замкнутая конструкция. А разомкнутая конструкция – это Бог.
– А те, кто создает замкнутые конструкции, – сатанисты?
– Ну если вы слишком уверуете в одну из точек зрения, то вы, конечно, подпадаете под соблазн.
– Да-а-а-а…
– А людям хочется обязательно к чему-то прислониться – вот это правда, это так. И поэтому все течет и переливается, слава богу. Так жизнь продолжается. Слова вообще выражают больше, чем мы имеем в виду. Вот я сейчас читаю книжки ушедшего Гаспарова, царствие ему небесное… А я необразованный человек, так что я из его даже популярных книг черпаю информацию. И там получается, что многобожие, например, которое было в Древнем Риме – дало нам множество слов.
