Шрифт:
Закладка:
– Хорошо. Только еще чая попью.
Пить не очень хотелось, но если я праздно не посижу с кружкой пару минут, переключиться из режима бешеного ежика в режим отдыха не получится. Попью чай, потом ополоснусь перед сном, как раз мысли успокоятся.
– Кстати, совсем забыл тебе рассказать, – спохватился брат. – Утром, пока ты за травой ходила, у нас был Генри, сын трактирщика.
Значит, тот не соврал, что просил у брата моей руки.
– Он интересовался, что я отвечу, если его родители пришлют сватов. Я ответил, что ты слишком молода для замужества. – Он уставился на меня настороженно, точно опасаясь моей реакции.
– Спасибо. Я тоже считаю, что мне пока рано об этом думать.
Фил явно расслабился, потом осторожно спросил:
– Ты уверена? Если что, я могу сходить к ним и сказать, что все тщательно взвесил и передумал.
– Даже когда я соберусь замуж, о Генри и не подумаю. – Кажется, в моем голосе прозвучало слишком много раздражения, потому что Фил недоуменно переспросил.
– Ты уверена? Ты же… ах, да.
«Ах, да» должно означать, что божьей посланнице не подобает и думать о мужчинах? Сейчас мне и в самом деле не стоит о них думать, особенно об одном.
– Есть ли в этом доме хоть один человек, который не знает, что я по нему сохла! – Воскликнула я чтобы оправдать предательский румянец на щеках. Ум твердил одно, но глупое сердце все равно подпрыгивало, стоило только вспомнить того, о ком ни вспоминать, ни думать не стоило.
Фил, улыбнувшись, развел руками. Мол, будто сама не знаешь.
– Генри обидел меня, – сказала я. – Здорово обидел. Я его прогнала и слышать о нем больше не желаю. И сейчас я не кокетничаю.
Улыбка исчезла с лица брата.
– Мне переговорить с друзьями и сходить объяснить Генри, как ведут себя с порядочными девушками?
– Нет, все в порядке. Правда, все в порядке. – Я коснулась его руки, потянувшись через стол.
– Только не говори, что это ты так отделала Генри, – вмешалась Джулия, устраиваясь рядом с братом с кружкой эля. – Матушка его на всю деревню причитала сегодня, что лежит ни жив ни мертв, головы поднять не может. Говорит, подрался, но не рассказывает с кем.
Три пары любопытных глаз устремились на меня, а затылок просверлила четвертая – Эгберда, о котором все благополучно забыли. Сидит себе в углу и сидит, никого не трогает, ни с кем не разговаривает.
И что, спрашивается, им ответить? Рассказывать, как было дело, явно не стоит, мигом сообразят, что с Альбином мы не о погоде беседовали.
– Нет, я его не била. Просто прогнала.
– Кто он? – Бланш едва не запрыгала, вцепившись мне в рукав и заглядывая в лицо. – Красивый?
– Кто – «он»? – не поняла я.
– Парень, который тебе глянулся! Тот, кто побил Генри из-за тебя.
Я схватилась за голову.
– Да с чего вы взяли, что его побили из-за меня?
– Ева? – очень напряженно произнес Фил. Я посмотрела ему в лицо. Врать не хотелось, говорить правду тоже.
– Я помню свое место, свой долг и как себя вести, – выкрутилась я.
Только не очень получается вести себя должным образом, но об этом я точно никому не скажу. Все-таки есть у большой семьи и свои минусы. Но Фил поверил, потому что на его лице отразилось явное облегчение.
– Ну и бог с ним, с этим Генри. Получил и получил, поди за дело. Идите спать, девочки. И я тут подумал… раз уж родительская спальня теперь пустует, устраивайтесь там. Настоящая перина и подушки есть.
– Можно? – снова задергала меня за рукав Бланш.
Я переглянулась с братом. В его взгляде было что-то, очень похожее на мрачную решимость. Фил острее остальных переживал, когда полгода назад отец Евы женился в третий раз. Словно это окончательно подтверждало – мать младших мертва. Какое-то время он вообще не разговаривал с отчимом, разве что по делу, потом оттаял. Но когда умер и тот, и Ева закрыла спальню, не стал спорить, хотя обычно был очень практичным. А тут простаивает целая перина и аж четыре подушки. Видимо, пришло время, когда и Фил смирился со случившимся.
– Хорошо, – сказала я. – Но завтра я внизу.
Зря я согласилась, чтобы сегодня караулил Фил. Спали тут все вместе, на одной кровати, или, как раньше, на одном тюфяке. Девочки загнали меня в центр кровати, словно обе младшие хотели быть рядом со старшей сестрой. Бланш так и вовсе вцепилась в мой локоть. Поди усни в таких условиях! Но опять я беспокоилась напрасно – едва погасла лучина, отключилась, проигнорировав настойчивый шепот Бланш: «Ну не вредничай, расскажи, кто он»?
Утро, как и ожидалось, принесло новые хлопоты. Купец со своими людьми уехал, правда, прежде чем забрать пирожки, пожелал их взвесить. Достал дорожные весы с чашками. Годфри, появившийся в зале ни свет ни заря, взял у него три фунтовые гирьки, покачал каждую на ладони.
– Верная.
Купец не стал оскорбляться, просто кивнул со спокойным достоинством.
Интересно, умение понять, не облегчены ли гири – это магия или просто навык, такой же, как способность точно измерять расстояние на глаз? Спрашивать Годфри я не стала. Все равно учить не будет, скажет, как его начальник: забудь, не нужно оно тебе. Ничего, рано или поздно я найду себе учителя, не бывает ненужных умений, это я знала еще дома, а здесь убедилась окончательно.
Вытащив постельное белье и полотенца гостей на улицу, я поставила их кипятиться со щелоком и снова развела второй костер, куда отправила плавиться стеарин. Но Бланш, которой я собралась поручить сделать свечи, благо она уже умела это, решила заартачиться.
– Разве другой работы мало? Комнаты, вон, после гостей мыть, еду варить, хлеб ставить, гости почти все съели! Зачем глупостями заниматься? Чем тебе обычные свечки плохи!
– Тем, что за них заезжие купцы не платят шесть пенсов за фунт, – ответила я.
– Тогда я хочу эти шесть пенсов себе! А то вся эта скукотища достается мне, а все деньги – тебе, хотя ты только командуешь.
– Да как ты смеешь?! – вскинулся Фил, рубивший рядом дрова.
Я жестом остановила его.
– Идет, – спокойно ответила я сестре. На лице брата появилось возмущение, а вот Бланш явно не ожидала такой быстро победы, потому что ее личико отразило не торжество, а озадаченность. Умная девочка, чует подвох. И я продолжала:
– Купец платит шесть пенсов
