идешь. Сказали: «Ты виноват!» – кайся. Сказали: «Терпи!» – терпишь. И всё. Ведь на самом деле так легче. Почему тогда что-то внутри меня всё время сопротивляется? Или это и есть тот самый бес, который не хочет, чтобы я любила Бога, а он любил меня? Как странно думать, что внутри тебя есть какая-то непонятная сущность, другая, не имеющая к тебе отношения. Ведь бес – это не я? Странно и страшно.

Глава десятая

Я случайно поняла, что прошло уже два месяца с тех пор, как всё это случилось. Два месяца, как я не вижу Лелуша. Это было тринадцатого числа, потому что на следующий день в школе Таисья сказала: «Сегодня четырнадцатое! Половина месяца прошла, а мы еще ни одного теста не провели!» Так я узнала, что вчера было тринадцатое. И поняла, что всё мое самое плохое случается тринадцатого.

Но было еще одно тринадцатое, следующее, когда позвонил Александр, друг Валерия Викторовича, работающий в большой кинокомпании. Он осенью приходил к нам на репетицию. Как раз в тот день, когда мне выписали ботинок, я пошла после этого на репетицию в последний раз, еще не понимая толком, что произошло и что будет впереди. Александр сидел, смотрел, я ловила на себе его удивленный взгляд, ничего другого, кроме его удивления, я не ощущала. Наверное, я просто ничего не поняла. А месяц назад он позвонил и спросил:

– Можешь завтра приехать? Мы предлагаем тебе сняться в сериале. Причем за деньги. Роль не главная, но в семи сериях ты появляешься, потом погибнешь.

– Как погибну? – не поняла я.

– Ну, случайно погибнешь, по сюжету так, денежку получишь и – будешь свободна. Денежка хорошая.

– А пробы?

Я отлично знаю, что без проб никого не утверждают. Я же на пробы в прошлый раз ходила, когда мама не разрешила сниматься из-за поста, меня тогда попросили рассказать стихотворение, посмеяться и съесть на камеру пирожок, и Валерий Викторович часто рассказывал нам всякие интересные истории про пробы, потому что он сам несколько раз снимался в кино, а на пробы ходил очень много раз. Иногда тебе говорят: «Вы точно подходите!» и не берут, даже не сообщают потом. А иногда разговаривают, как с собакой, не с любимой, домашней, у которой есть свои ботинки, миска и право лежать на диване, а с жалкой, грязной и бездомной. А потом звонят: «Вас утвердили! В понедельник в семь утра – на грим! Смена в восемь!»

Поэтому я не поверила, что меня утвердили на роль без проб.

– Не переживай! – засмеялся Александр. – Я видел тебя в спектакле и на репетиции, всё отлично. Я же сам снимаю!

– Вы режиссер?

– Да, а что тебя удивляет?

Меня ничего не удивляло, я ему поверила. Но лучше бы этого сейчас не было. Ведь он ничего не знает о моем ботинке, о том, что я не могу нормально бегать и быстро ходить, слегка прихрамываю.

– А мне нужно будет бегать на съемках? – на всякий случай спросила я.

– А как ты думаешь! – опять засмеялся Александр. – Я разве не сказал, о чем фильм? Точнее, о ком! Мы же спортивный сериал запускаем!

После разговора я обвела карандашом еще одно тринадцатое число на настенном календаре. Мама не разрешает никаких суеверий, но она не смотрит на этот календарь, его повесила тетя Ира, принесла с работы.

Мы случайно узнали, где она работает: Вова поехал к своей новой девушке и на остановке автобуса от скуки подошел к киоску с журналами, значками и детскими игрушками. А там – тетя Ира. Увидела Вову – застеснялась, расстроилась, даже пыталась спрятаться от него, а потом сделать вид, что это не она. Потому что до этого она говорила, что устроилась на фирму в Москва-Сити, специально фотографировалась на фоне одного из зданий. Но кроме тети Иры никто не расстроился, что она работает в киоске, папа сказал, что приедет к ней в гости, когда у него будет выходной, посидит рядом, поторгует журналами, почитает заодно «Науку и жизнь», вспомнит молодость, а мама и вовсе обрадовалась, и успокоилась, что тетя Ира не работает в каком-то неприличном месте.

Тогда тетя Ира призналась, что новые цветные татуировки рисует себе на руках сама, от нечего делать. Потому что связь в этом микрорайоне очень плохая, из-за тюрьмы, которая неподалеку, там глушат связь. Тетя Ира скучает, покупателей мало, Интернета нет, она от скуки жует хлеб, сухари, сушки и, чтобы отвлечь себя от еды, разрисовывает себе руки, потому что читать она не любит, а от музыки устает.

И вот сегодня опять тринадцатое. Вова так утром и сказал:

– Мой день! Люблю тринадцатое! Пойду в универ, вдруг повезет, и я познакомлюсь с мисс России!

Вова давно хочет познакомиться с мисс России или хотя бы с очень красивой девушкой. До этого у него были все некрасивые, или не такие красивые, как ему хочется, и Вова говорит, что он уже на пределе. Если еще одна некрасивая попадется, он переключится на мальчиков. Он шутит, это просто очередная глупая Вовина шутка, но мама взвивается до потолка, привлекает папу, потом целый день подозрительно смотрит на Вову, вздыхает и то и дело говорит: «Ну ты не педик, Вов… Понимаешь? Вот есть педики, а ты – нет!»

Вова нарочно заводит разговоры о толерантности и о старушке Европе, где побеждают сторонники ЛГБТ и на выборах, и вообще, в общественном мнении, и пятьдесят четыре гендера, и детям нельзя в школе говорить – мальчики они или девочки, потому что они должны это сами решить. Папа только смеется, не принимая ничью сторону, а тетя Ира приводит в пример свою школьную подругу, которая разочаровалась в мужчинах, несколько раз была замужем, каждый раз всё хуже и короче, и наконец вышла замуж за женщину, для этого съездила в Австрию, где это разрешено и где разрешают регистрировать брак иностранцам. Тетя Ира уже несколько раз про нее рассказывала, мама каждый раз ее прерывала, хотя мне, например, это очень интересно.

Я знаю, что в нашей стране запрещены однополые браки, но Назар Даниэлович рассказывал нам, что в античные времена любить человека своего пола не было зазорно, это можно прочитать в античных романах, если нам интересно. И если бы на Земле сейчас было много однополых пар, у которых не может родиться свой ребенок, особенно у мужчин, человечество перестало бы так стремительно увеличиваться.

А Вова наш поддается на то, что в Сети все девушки улучшают себе