не имеет отвращения к представительному правлению, но что только не может дать его полякам, которые бунтуют, не давая его верноподданным русским, а этих он еще не считал зрелыми для конституции. С своей стороны Милютин, будучи сторонником конституции, думал, что прежде приступа к реформам политическим надо окончить реформы административные, а чтобы воспитать страну вести свои дела, надо дать ей практику местного самоуправления.

Прибавим к этому, что в 1863 году, когда речь о Польше была ежедневной и всеобщей, газета «Journal сие St. Pétersbourg» однажды заявила, что «благодушные намерения были обнаружены Его Величеством относительно финляндских Его подданных. Принятые с доверием и благодарностью, они привели к торжественному освящению исторических привилегий Великого Княжества открытием сейма в Гельсингфорсе».

Один из близких к графу Армфельту современников рассказывает, что министр статс-секретарь очень ловко воспользовался сопротивлением, оказанным созыву сейма графом Бергом, и тревогой, вызванной в обществе назначением выборной комиссии. Ссылаясь на них, он склонил Государя к созыву сейма.

6 — 18 июня 1863 года в Царском Селе состоялось Высочайшее повеление о созыве сейма. Оно гласило: «Обратив всемилостивейшее внимание на то, что множество особенно важных и имеющих влияние на развитие дальнейшего благосостояния Великого Княжества Финляндского дел требуют рассмотрения и содействия земских чинов, для получения такого решения, какое Мы ко благу края имеем в виду, и быв уверены, что земские чины Великого Княжества в своих совещаниях о сих важных для отечества делах примут Наши благия намерения с доверием и посвятят себя спокойному и зрелому обсуждению предложенных дел, как того рассмотрение их и общее благо требуют, Мы предписываем и повелеваем открыть общий сейм в Гельсингфорсе 3 — 15 числа будущего сентября сего года». В проекте сего официального оповещения, написанном рукой Снелльмана значилось, что земские чины созываются для совета и решения дел. Редакцию изменил, вероятно, осторожный граф Армфельт.

Созыву сейма, конечно, обрадовались, так как он соответствовал желаниям образованного общества. В Або по этому поводу устроено было празднество. На пир собралось множество горожан. Профессор Шауман в речи выразил чувства благодарности народа Финляндии своему Великому Князю, Императору Александру II, за то, что он исполнил данное им уже ранее обещание.

В вопросе о созыве сейма единственным решающим обстоятельством являлось «великодушие гуманного Государя», хотя ненавистники России, в роде Эм. фон-Квантена, старались дать другое объяснение делу: «Совершившееся восстановление финляндского сейма, — писали они, — отнюдь не является добровольным даром со стороны Царя, а есть следствие особых политических комбинаций в Европе, но, прежде всего, оно последовало в виду настойчивого отпора со стороны Финляндии русскому самодержавию и в виду отказа края одобрить политику Империи по отношению к Польше». Благодаря Квантену, Швеция поверила такому объяснению, и историк наших дней E. Hildebrand повторяет: «Что касается Финляндии, то Императору Александру удалось прекратить там неудовольствие тем, что напоследок согласился на требование финнов созвать финляндский сейм». К сожалению, не одна Швеция восприняла такое объяснение, гармонировавшее с её чувствами к России. Писатель Англии Фрэнсис Генри Скрин также утверждает, что «громкий ропот финляндского сената и народа заставил» Александра II в 1863 году созвать сейм в Гельсингфорсе. К другим выводам иностранцу трудно было прийти, читая о гельсингфорсской демонстрации и видя, что после протеста нескольких сенаторов появляется разъяснение Государя. Перед ними крупные факты, а подробности, разъясняющие дело, остались им неизвестны.

В виду туч на политическом горизонте и необходимости военных приготовлений в Финляндии, имелось намерение созвать чрезвычайный сейм весной 1863 года. Однако, он не состоялся.

По поводу предстоявших выборов сеймовых уполномоченных и сомнения относительно того, что найдутся достойные кандидаты, абоская газета поспешила с определенным советом. «Прежде всего народ Финляндии должен сильно стараться, чтобы страна получила удостоверение о периодических сеймах, собираемых через три или пять лет, чтоб сейм получил право моций, и чтобы в законном порядке за ним признано было право обложения податями и контроль над финансами. В других частях края последовали не менее решительные инструкции уполномоченным. Из Улеоборгской газеты известно, что сеймовым депутатам горожане поручили в Высочайших петициях ходатайствовать о реформе представительного правления, о периодических сеймах, об ответственности министров, о вотировании сеймом бюджета, о финансовом контроле, об устройстве банка и монетного дела посредством сеймовых депутатов, об учреждении финского торгового флага, и полном отделении финляндских войск и дел по обороне от русских». Пока эти петиции не будут отправлены, «не должно давать согласия на чрезвычайные подати». Это много! — восклицает Снелльман. Но можно было бы еще прибавить, — иронизирует он, — выбор президента на три года. В день выборов абоская газета писала: «Исполненный желаний и надежд народ Финляндии сегодня празднует начало эпохи, которая неизгладимо будет начертана в сердце каждого друга родины».

«Финляндия в восторге, ожидая собрания сейма! Еще бы», — писал Погодин. Финляндия деятельно готовилась к предстоящему торжеству, многое нужно было приготовить. Дело являлось для администрации и общества новым, так как единственный сейм (в Борго в 1809 г.) не имел ни законом установленных норм, ни опыта практики или «политической традиции». Власть шведских риксдагов на финляндские ландтаги или сеймы не была полностью перенесена, почему требовалось создать нечто свое, приспособленное исключительно для Финляндии.

Прежде всего, не имелось сеймового устава. Предстояло составить наказ для чинов сейма. Для этого в Швецию командировали чиновника сената. В результате явилось наскоро написанное «Краткое изложение действующих постановлений и принятых обычаев, которые применяются к порядку на сеймах в Великом Княжестве Финляндском». Оно напечатано, как обязательный закон, в сборнике постановлений (1863, № 13) и подписано так: «По Высочайшему повелению: И. Снелльман». Это «краткое изложение» является своеобразной компиляцией из всевозможных старых шведских законов — устава рыцарского дома 1626 года, протокола государственного канцлера 1778 года, королевской резолюции Кальмарской епархии 1728 года, протокола тайного комитета 1789 года и т. п.

Чтобы восстановить в памяти общества прежние шведские порядки, профессор гельсингфорсского университета Русенборг прочел ряд лекций о «Риксдагах». Другой правовед — профессор Иоган Пальмен — издал сборник «основных законов» Финляндии. «Летом 1858 года в Abo Tidningar напечатаны были форма правления 1772 года, и акт соединения и безопасности 1789 года, что привело общество в большое недоумение, а когда в конце того же года дозволено было печатать упомянутые документы, а также и царские удостоверения (regenttörsäkran) Императоров Александра I, Николая I и Александра II под названием «основные законы Финляндии», то на это взглянули как на необыкновенно либеральную уступку со стороны высших властей». 23 сентября (н. ст. 1863 г.) сделался настоящим достопамятным днем для Финляндии, — пишет современник, — в