Что касается Новгородского ополчения, то 14 сентября из Новгорода в Себеж выступила бригада под командованием графа Головина численностью в 2435 человек. 22 сентября выступила 2-я бригада под командованием полковника Погребова, в составе которой было 2454 человека. Шесть дружин Новгородского ополчения назначались для усиления вновь формируемого корпуса генерал-майора Новака.

А 10 сентября для усиления прибыл Финляндский корпус генерал-лейтенанта Штейнгеля. Однако пошатнувшееся здоровье заставило его написать прошение императору об отъезде из армии и возвращении в Финляндию. Александр I просьбу удовлетворил, а Штейнгель сдал командование корпусом в составе 12 тысяч человек генералу Витгенштейну. Теперь под командование Витгенштейна был уже не просто 1-й пехотный корпус, а целая 52-тысячная армия, которой вполне по силам было осуществлять наступательную операцию. А такая согласно рескрипту императора от 31 августа 1812 года во исполнение общего плана действия предполагала Витгенштейну овладеть Полоцком, оттеснив войска Сен-Сира, и соединиться с войсками армии Чичагова.

…Темнело уже заметно раньше, чем в недавние летние дни, поэтому командующий и начальник штаба просматривали карту при свечах. Несколько в отдалении за их действиями наблюдал полковник Мещерин.

Наконец Витгенштейн оторвался от карты и, выпрямившись во весь свой немалый рост, сказал, обращаясь к Мещерину:

– Как видите, граф, мы нанесли на карту все основные места расположения французов вне Полоцка. Низкий поклон тактической, если правильно я её называю, разведке за данные сведения. Но этого мало. Французы перешли к обороне, и нам, чтобы выполнить приказ государя и овладеть Полоцком, очень надобно знать, какие укрепления расположены на подступах к Полоцку и внутри него. И какими силами французы намерены оборонять их.

Сделав небольшую паузу, Пётр Христианович спросил:

– Какие новости от капитана Ярцева?

– Связь с ним, к сожалению, прервалась, – опустив взгляд, ответил Мещерин.

– Давно?

– Примерно месяц-полтора назад. Если вам будет угодно, я готов представить об этом в рапорте.

– Не надо, – прервал Мещерина Витгенштейн. – У меня нет времени обсуждать подобные вопросы. Скажите только одно: он жив?

– Будем надеяться, что жив.

В разговор вмешался Довре:

– Нужно срочно восстановить с ним связь

– Сделаем всё возможное. Для этой цели я готовлю своего человека.

– Кто он? – поинтересовался Витгенштейн. – Его звание, должность?

– У него нет ни звания, ни должности. Это женщина, крестьянка.

– Как ваша нога?

– Благодаря вам, пан Витковский, и вашей помощнице, пани Кристине, моя нога в полном порядке, – бодрым голосом отрапортовал Ярцев. – И ещё: низкий поклон за спасение моего напарника.

Доктор с удивлением посмотрел на Ярцева, но, вспомнив, улыбнулся:

– Это вы насчёт полковника Конти?

– Совершенно верно.

– От чего же я его спас?

– От поездки в Вильно по дорогам, где орудуют русские разбойники, – рассмеялся Ярцев в ответ.

Витковский тоже пребывал в весёлом настроении:

– Готов с вами согласиться. Когда я положил его в больницу, он благодарил меня так, как будто я спас его от тюрьмы.

Они расположились за столом. Ярцев достал плоскую серебряную табакерку, вынул сложенный в несколько раз лист и развернул на столе. Это была карта Полоцка и его окрестностей с нанесёнными знаками расположения французских воинских частей, укреплений и складов.

– Можете к этому что-нибудь добавить? – спросил Ярцев.

Витковский внимательно осмотрел карту.

– Пожалуй, ничего.

Первое время он слабо разбирался в условных обозначениях, которые на неё наносились. Но по мере общения с Донадони-Ярцевым разбираться стал лучше и даже мог дать свою оценку обстановки в окрестностях города. А единственную карту Полоцка и ближайших к нему уездов Ярцев хранил как зеницу ока, понимая, что для штаба корпуса она будет представлять большую ценность. Поэтому держать в доме табакерку с картой боялся, мало ли что: вдруг, к примеру, пьяный Еремей спалит дом. Поэтому для хранения выбрал место за поленницей дров у сарая в пустой банке из-под краски.

Ярцев склонился над картой. Если Сен-Сир готовится к обороне, то это значит, что Витгенштейн готовится к наступлению. Вот только когда? Сколько ещё ждать?

– Что передают агенты в последние дни? – поинтересовался он.

– От пана Радзевича вестей никаких, его ресторацию закрыли. Ярослав, как и многие жители, согнан французами на строительство редутов. Фёдор…

В это время в комнату вошла сестра Витковского Магда:

– К вам больной, – обратилась она к брату.

Витковский подошёл к окну. Со второго этажа легко просматривалось всё, что происходило у ворот.

– А вот и он, лёгок на помине.

– Кто он?

– Агент Фёдор, – пояснил Витковский, и на лице его заиграла едва заметная улыбка.

Витковский попросил Ярцева переждать некоторое время в соседней, прилегающей к его кабинету, маленькой комнатушке, а когда тот удалился, приветствовал вошедшего посетителя словами:

– Ну, куда же ты пропала, голубушка… Здравствуй, здравствуй…

Через щелку неплотно закрытой двери Ярцев стал наблюдать. Если агентов Радзевича и Ярослава он видел и не раз, то Фёдора, о котором особо хорошо отзывался Витковский, как об агенте, приносящем ценнейшие сведения, предстояло увидеть впервые.

Так вот каков этот Фёдор, точнее – Федора… Белая, украшенная вышивкой рубашка, суконная юбка, фартук под цвет рубашки, аккуратно подпоясанный на талии; волосы убраны под чепец. От неожиданности увиденного, Ярцев аж зажмурился: это же женщина-крестьянка, причём немолодая!

– Доброго здоровья, пан Витковский, – произнесла женщина в ответ и, слегка поклонившись, протянула предмет, похожий на небольшую трубочку. – Это вам от полковника Мещерина.

Витковский вынул содержимое из трубочки, прочитал. Потом по-отечески обнял её за плечи:

– Какая ж ты молодец. Спасибо. Ступай. И да храни тебя Бог.

Она ушла, и ошеломлённый увиденным Ярцев тотчас вышел из комнатухи в кабинет Витковского:

– Кто такая?

Витковский виновато вздохнул, понимая, что об агенте в женском обличье должен был сообщить ранее.

– Федора Миронова, крестьянка из села Погурщина Полоцкого уезда. Под предлогом купли-продажи продуктов неоднократно изучала расположение французских войск, места сосредоточения их артиллерии, складов, штабов.

– Крепостная?

– К сожалению, да.