Не говоря уже о том, что полиция еще не в курсе насчет другого счета с деньгами.

— Я был его напарником, Эрин. Все бы подумали, что у меня тоже рыльце в пуху. Мне надо было показать, что я не при делах. Поэтому именно я поехал его арестовывать.

Я просто вешаю трубку.

* * *

Следующие несколько часов становятся для меня особенно мучительными.

Читаю сообщение от Тани — у нее все в порядке, она долетела без приключений.

Слышу, как в доме ходят люди.

И забываю, что собиралась поискать информацию о сестре Кайла.

У Дэнни в общей сложности на секретных счетах оказалось двести тысяч долларов.

Он собирался открыть офшорные счета.

Он ходил к психиатру.

У него была депрессия.

Он покончил с собой у меня на глазах.

Мой красивый, любящий и любимый муж.

Кем же он был?

Где начинается ложь, а где она заканчивается? Дверь в квартиру остается незапертой, что обнаруживается лишь на следующее утро, когда я просыпаюсь на кушетке и вижу Карлу, которая стоит рядом.

Как же повезло, что я живу в тихом спокойном районе, а мои соседи — законопослушные граждане!

Ведь в квартиру мог зайти буквально кто угодно.

Спала я ужасно. Волосы всклокочены, я чувствую, как от меня воняет потом, а шея ноет так, словно по ней заехали бейсбольной битой.

Карла приказным тоном настоятельно рекомендует мне принять душ.

Сажусь на дно ванной, подтянув колени к подбородку, — по плечам бьют струи воды — и провожу так достаточно времени, чтобы привести мозги в порядок.

Вспоминаю о жизни после гибели Нив, о том, как тяжело было вставать по утрам, мириться с осознанием того, что сестренки больше нет в живых.

Но я ведь справилась, так?

Размышляю о том, как она любила жизнь. Мне приходит на ум, что в свои последние мгновения она, скорее всего, думала не о себе, а о том, каким ударом окажется ее смерть для всех нас.

Таким уж она была человеком.

А Дэнни не стал бороться.

Дэнни хотел умереть.

Я не знаю, что пришлось Дэнни сделать за те деньги, что нашлись на его счетах, но сам факт того, что у него скопилась такая сумма, выбил меня из колеи.

А больше всего злит, что он лишил меня возможности получить ответы на вопросы.

За это его простить сложнее всего.

* * *

Карла уже включила кофеварку. Она успела открыть окно в гостиной (плевать, какие воспоминания оно у меня вызывает), и в комнате заметно посвежело.

— Садись, — велит она, когда я появляюсь в гостиной.

Она наливает кофе, вынимает из тостера рогалик, который разрезает на две половинки, и заставляет меня позавтракать.

— Итак, Эрин, — произносит она. — Либо мы беседуем, либо вместе молимся. Выбор за тобой.

Выбор? А он у меня есть?

— Все очень просто, Карла. Мой муж оказался совсем не тем, за кого я его принимала. — Мой адвокат качает головой. — Нет-нет, это правда. Я и вправду на самом деле его не знала. Хотя считала иначе.

— Этот Кайл утверждает… — начинает Карла.

— Кайл чужой, посторонний человек, — перебиваю я ее. — Может, Дэнни ему действительно помогал, а может, просто делал вид. Так или иначе, мне надо как-то смириться, что Дэнни, оказывается, был совсем другим. Ну да ничего. Если честно, на мою долю выпадали испытания и тяжелее этого.

— Что, правда? — скептическим тоном спрашивает Карла. — С тобой случались вещи и похуже?

Вместо ответа я начинаю плакать.

Карла качает головой.

— Бедная ты бедная, — говорит она.

Дергаю плечом. Ну ее с этим сочувствием. Не нужно мне оно. Я не хочу, чтобы другие видели во мне жертву. Или, что еще хуже, дуру. Вон как меня Дэнни облапошил!

— Давай-ка прогуляемся, — говорит она, — подышим свежим воздухом.

Я бреду в спальню за сандалиями.

— Предлагаю отправиться на пляж, — смотрит на меня Карла, когда я возвращаюсь к ней.

— Откуда ты знаешь, что я живу рядом с пляжем? — удивляюсь я.

— Мы на Лонг-Айлендечика. Здесь одни сплошной пляж протяженностью в две с половиной тысячи километров.

Пляж битком забит приезжими и местными. Шкворчит жарящееся мясо, а на мягком песочке группа красавцев и красавиц играет в пляжный волейбол.

Срезав через дюны, мы направляемся к дощатой дорожке.

— Ты просто представить себе не можешь, сколько мне приходилось сталкиваться с разными косяками полиции, когда я работала на Манхэттене, — вздыхает Карла, — куда ни плюнь — продажный коп.

— По всей видимости, один из таких и стал моим мужем, — отвечаю я.

Карла без тени улыбки смотрит на меня.

— Как только ты обратилась за помощью, я сразу поняла, что дело дурно пахнет, — признается она. — Ты просто не представляешь, с каким накалом вражды со стороны девятого участка мне приходится сталкиваться всякий раз, когда я пытаюсь у них узнать что-нибудь о Дэнни.

— Ну, теперь нам хотя бы понятно подобное отношение, — пожимаю плечами я.

— Эрин, ты, по всей видимости, не понимаешь, насколько у нас коррумпирована полиция. Наверное, у тебя дома все иначе.

— Да ладно тебе, Карла, — фыркаю я. — Действие «Серпико»[26] с тем же успехом могло происходить и в Ирландии.

— А, ну тогда, наверное, понимаешь, — склоняет голову моя собеседница. — Эрин, по моему опыту, не бывает так, чтобы во всем стаде вдруг оказалась одна паршивая овца. Как правило, выясняется, что в департаменте замазаны очень многие. И это не досужие разговоры психов в шапочках из фольги, что департамент полиции запросто может взять и подставить человека. Я с таким лично сталкивалась. Бог свидетель, чего я только не повидала.

У меня все сводит внутри. Я понимаю, к чему она ведет. Я этому противлюсь всем своим естеством.

Дэнни очень меня подвел.

Но я помню наше последние с ним утро. Помню, как мы лежали в кровати, как он на меня смотрел. Выражение его глаз говорило о том, что он любит меня столь же сильно, как и я его.

В день свадьбы, когда мы смотрели друг другу в глаза, я забыла обо всем — словно на всем белом свете остались только мы с ним.

— Я постараюсь стать лучше, чем сейчас, — прошептал он мне после поцелуя в загсе.

Ох, Дэнни, Дэнни…

— Иногда им нужен козел отпущения, — говорит Карла. — Все далеко не так однозначно, как тебе может казаться. Я не была знакома с Дэнни, но я знаю тебя, Эрин.

— Да мы же совсем недавно познакомились, — невесело смеюсь я.

— Но я же тебе говорила, что прекрасно разбираюсь в людях. Если ты