Именно это постоянно мне твердят Кайл, Карла и Бад.

Карла обожает напоминать, как дурно полиция обошлась и со мной, и с Дэнни, который находился в состоянии чудовищного стресса.

Мне очень хочется верить, что Дэнни подставили. Но при этом я понимаю, что скорее всего тешу себя иллюзиями: вся история — прямо как из кино. В жизни такого не бывает.

С другой стороны, Кайл предполагает, что Дэнни пытался копаться в деле, которое полиция закрыла и в которое не хотела, чтобы кто-то совал свой нос. Кайл настаивает, что в деле были замешаны очень влиятельные люди. Более того, у него появляется версия, что кто-то, желая скомпрометировать Дэнни, просто открыл на его имя счет — вот вам и доказательство, что коп получал взятки.

Карла изо всех сил пытается помочь мне во всем разобраться, но всему есть свой предел. У нее очень мало связей в здешнем полицейском департаменте. С тех пор как мой адвокат переехала на Лонг-Айленд, она намеренно избегала дел, связанных с полицией, — просто чтобы не усложнять себе жизнь. Работа на Манхэттене выжала из нее все соки.

По ее совету я обращаюсь за помощью к нашему общему другу Дэвиду. В бытность журналистом Дэвид, в частности, занимался расследованием финансовых преступлений. Я прошу его разузнать о счетах Дэнни все, что только можно.

Пока ему похвастаться особенно нечем, но мне легче засыпать по вечерам, зная, что кто-то трудится над тем, чтобы обелить имя моего мужа.

А я тем временем продолжаю жить дальше.

Каждое утро сажусь на поезд, выхожу из него на Пенсильванском вокзале, откуда быстрым шагом добираюсь до офиса на Парк-авеню, где ухожу с головой в работу. Когда наступают выходные, я провожу время с Карлой или Кайлом, которые, чередуясь друг с другом, стараются, чтобы я не оставалась надолго одна.

По субботам я обычно с Карлой. Забавное дело, она начинает вести себя со мной, словно я практикантка: берет на встречи с клиентами, просит, чтобы я высказывала свои соображения по тому или иному делу… Расплачивается она со мной пивом, уверяя, что все это для моего же блага. В происходящем есть свои плюсы — я как раз редактирую пару детективных триллеров и теперь, благодаря Карле, куда лучше разбираюсь в юридических терминах, которыми они изобилуют.

У Карлы бурный роман с некой женщиной, которую она неизменно называет «занозой в заднице». Мне пока ни разу не довелось повстречать эту Занозу, но, насколько я понимаю, она безумно сексуальна, обворожительна и при этом чудовищно ревнива. Как ни странно, Карлу это совершенно не беспокоит, а я то и дело ее спрашиваю: не боится ли она проснуться как-нибудь ночью и обнаружить над собой возлюбленную с занесенным ножом.

С Кайлом, конечно, поспокойнее. Мы с ним сдружились, и, как часто бывает, когда люди знакомятся при крайне странных или донельзя необычных обстоятельствах, наша дружба куда крепче, чем кто-либо мог подумать. Он потерял сестру. Я потеряла сестру. О них мы практически не говорим, хотя мы их любили. Сходные утраты придают дружбе особую силу.

Кайл признался, что все еще не может прийти в себя после гибели Лорин. Я его прекрасно понимаю. Прошел год после того, как не стало Нив, прежде чем я нашла в себе силу говорить о ней.

О том, что случилось с моей сестрой, мало кто знал. Лишь родственники. Первым, кому я открылась, был Дэнни.

Самое ужасное заключается в том, что, по словам Кайла, в случае с Лорин так и не удалось добиться справедливости. Никого не посадили. Даже суда не было.

И теперь ничего не изменишь. Кайл в этом уверен. Дэнни мертв. Все кончено.

Иногда я поражаюсь, как у него получается жить дальше, нося в себе эту боль. Впрочем, в такие моменты мне приходит в голову, что, скорее всего, то же самое другие думают, гладя на меня.

На смену лету приходит осень, а потом — я и глазом не успеваю моргнуть, уже канун Рождества. Первое Рождество без Дэнни.

Сама не знаю, кто первым предложил посидеть на рождественской неделе в ирландском пабе. Бад уверял, что идея принадлежала ему — мол, захотелось наведаться к конкурентам и позаимствовать у них идеи по оформлению и меню, но лично я убеждена, что мои друзья, сговорившись, решили устроить для меня настоящий праздник.

Итак, мы (Карла, Кайл, Бад и я) сидим в баре и пытаемся вести себя как ни в чем не бывало, будто Дэнни никогда не существовало в природе.

— И как твоя родня отреагировала, когда ты решила не лететь домой на Рождество? — спрашивает Карла.

— Ой, не вспоминай, — отмахиваюсь я.

— А почему ты все же решила остаться на праздники? — удивляется Бад. — Твоя сестра — само очарование.

— Это точно, — соглашаюсь я. — Увы, не могу сказать то же самое о своих родителях.

— Что имеем, не храним, потерявши, плачем.

— И где ты такого нахватался? Прочел в отрывном календаре?

— Да так, выражение есть такое.

— Если ты хочешь, чтобы я пришла к тебе в бар на рождественский ужин, перестань выпихивать меня в Ирландию.

Кайл, услышавший все это, едва не давится «Гиннессом».

— Тебя смущает ужин в моем баре? — спрашивает Бад.

— А что там будет?

— Традиционное рождественское жаркое.

— Умоляю, Бад, — я прихожу Кайлу на помощь, — скажи, что входит в это жаркое?

— Ну как? — пожимает плечами он. — Индейка, ветчина, пюре, корнеплоды. А еще есть и подливка.

У этой подливки имелось немало поклонников. Я не сомневаюсь, что о ней еще до конца декабря начнут слагать легенды.

— Между прочим, буду рада, если заедешь ко мне, — говорит Карла.

Она приглашает меня как минимум в десятый раз. Бедный Бад. Какая острая конкуренция.

— Да, спасибо, я знаю, — говорю я в ответ. — Ну а ты, Кайл? Какие у тебя планы?

Из разговоров, которые мы ведем уже несколько месяцев, я почерпнула, что у Кайла с родственниками не самые теплые отношения. Теперь он остался у родителей один. Только я не уверена, что они общаются. Отец, Генри, успел жениться еще два раза, после того как развелся с матерью Кайла, и теперь они с новой супругой занимают особняк, а Кайл облюбовал себе домик возле бассейна. Когда он последний раз виделся с кем-то из близких, я не имею ни малейшего представления. Типичный подход богатого белого протестанта к семье: живи поближе к состоятельной родне, чтобы тебя вписали в завещание, но при этом соблюдай дистанцию, чтобы тебя из него не вычеркнули.

Один мудрый человек как-то сказал: сложно испытывать сочувствие