– Ну, когда же наконец начнется съемка? Милочка, мое время стоит дорого, я не могу его терять из-за ваших неувязок с персоналом!

Все ясно: Алюня вошла в раж. Интонации появились, как раньше, в моем детстве, когда она отчитывала нерадивую горничную в пансионате или пеняла администратору за шум после одиннадцати вечера.

Мне ли не помнить… Какие скандалы закатывала! Вроде бы и негромко говорит, но голос так хорошо поставлен – на всей территории слышно было.

Тут Алюня бросила взгляд на дверь и заметила меня. Она уже приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но я сделала большие глаза и поднесла палец к губам – мол, молчи!

Вы не поверите, но до нее дошло, и Алюня радостно воскликнула:

– А хотите, я прочту вам монолог Катерины из «Грозы»? Это тоже моя большая творческая удача! Товстоногов хотел поставить этот спектакль, пригласив меня на главную роль, но потом его творческие планы неожиданно поменялись…

– Не надо! – подала голос измученная мымра, но Алюня не вняла ее просьбе и начала:

– Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь…

Мымра едва слышно застонала, а Алюня еще повысила голос:

– Вот так бы и разбежалась, подняла руки и полетела…

Она вскочила со стула, широко развела руки в стороны, едва не заехав мымре в глаз, и замахала ими быстро и интенсивно, что твой умирающий лебедь.

Ее декламация очень помогла, потому что заглушила звук моих шагов, а главное – отвлекла эту тощую мымру.

Под монолог Катерины я подобралась к ней почти вплотную и ударила по голове рукояткой пистолета. При этом я почувствовала мстительное удовлетворение – око за око, зуб за зуб! Как она ударила меня сзади, так и я ее!

Мымра издала странный звук, как будто тихонько тявкнула, и повалилась на пол.

– Ну вот, зачем ты так? – недовольно проговорила Алюня. – Она меня так хорошо слушала! Знаешь, как всякому актеру не хватает внимательного зрителя?

– Алюня, не болтай ерунды! – прикрикнула я на нее. – Нужно скорее отсюда уходить! Даже убегать, пока нас снова не схватили!

– Уходить? – Алюня расстроилась. – А как же съемки? Я так их ждала! Я так готовилась!

– Какие съемки! – рявкнула я. – Уходим немедленно!

Она хотела еще что-то сказать, но я схватила ее за локоть и выволокла в коридор.

Мы вышли на рецепцию, где прежняя румяная девица в упоении разговаривала по телефону:

– Виталик мне так прямо и сказал: «Жениться на ней? Да я лучше удавлюсь! Я лучше съем свой паспорт!»

Увидев нас с Алюней, девица отстранилась от телефонной трубки и удивленно открыла рот:

– А вы куда? Вернитесь! Вернитесь немедленно! Мне не велели вас выпускать!

Тут же она добавила в трубку:

– Это я не тебе, это я клиентам…

– Рот закрой – кишки простудишь! – огрызнулась я, хватая Алюнино пальто, болтавшееся на вешалке возле двери.

Девица же с неожиданным проворством выскочила из-за стойки и встала у входной двери, раскинув руки.

– Не пущу!

Я так разозлилась, что позабыла все уроки Михалыча, и, не примериваясь, ткнула ее кулаком в солнечное сплетение. Девица выкатила и без того круглые глаза и молча осела на пол, а я выскочила прочь, волоча за собой на буксире вяло упирающуюся Алюню, и с грохотом захлопнула за собой дверь.

К счастью, мы почти сразу поймали машину.

Алюня вальяжно раскинулась на заднем сиденье и довольным голосом проговорила:

– Ты видишь, меня еще не забыли! И я еще вполне на уровне! Есть еще порох в пороховницах!

На этих словах водитель с удивлением оглянулся на Алюню. Видимо, слово «порох» показалось ему подозрительным.

Возле подъезда мы встретили того самого соседа, но прежде, чем он открыл рот, я так на него вызверилась, что мужика как ветром сдуло.

Дома я догадалась посмотреть на часы и поняла, что рабочий день давно закончился. Да, устроит мне завтра Азадовский…

И если вы думаете, что Алюня после всех приключений ушла к себе и легла, то вы глубоко ошибаетесь.

– Я есть хочу! – заявила неугомонная старушенция, сунувшись в холодильник. – Я потратила много энергии. И почему это у нас всегда холодильник пустой?

– По кочану, – буркнула я, – потому что я работаю вообще-то.

Моего ответа она предпочла не услышать. Пришлось срочно заказать пиццу.

Слопав большую часть, Алюня наконец удалилась к себе. А я еще долго возилась на кухне, пытаясь разобрать завалы немытой посуды, кастрюль с остатками пригорелой еды и вообще посторонних вещей, которые невесть как оказались тут.

Да, вот уж при бабе Насте была везде идеальная чистота, квартиру она содержала в полном порядке.

Последний раз я ее видела… ой, лет семь уже прошло.

Она позвонила мне на мобильный, хотя никогда раньше так не делала. Я и не узнала сначала хриплый чужой голос. А потом удивилась – никогда я ей свой номер не давала, да мы почти не общались, встречались раз в год, когда я ночевала у них перед поездкой в пансионат.

По-прежнему баба Настя придирчиво осматривала меня на предмет чистоты, по-прежнему таскала на вещевой рынок, чтобы купить недостающую одежду или обувь, только не называла больше приблудышем и пускала без присмотра гулять по квартире, не опасаясь, что я что-то сопру.

– Тут такое дело… – начала она и замолчала.

– Что-то с Алюней случилось? – Я не то чтобы встревожилась, но как иначе можно объяснить звонок домработницы.

– Случилось… – там вздохнули. – Слушай-ка, Аманда, ты приходи поговорить.

– Она болеет, что ли? – Мне ужасно не хотелось никуда тащиться. В конце концов, мы с Алюней не так чтобы близки…

Дальше выяснилось, что просто так зайти к Алюне не получится. Потому что могут и не пустить. Короче, мы договорились встретиться в садике, что возле их дома.

Увидев бабу Настю со стороны, я поразилась, до чего она старая. Дело было ранней весной, на ней надето было темное пальто и выгоревший малиновый берет.

Я присела к ней на лавочку и выяснила удивительные вещи.

На шестьдесят втором году жизни Алюня собралась замуж. Подцепила своего, с позволения сказать, жениха она в каком-то санатории, где в очередной раз проходила омолаживающие процедуры. Как потом выяснилось, он нарочно там подвизался на какой-то мелкой неприметной должности, чтобы ловить богатых старух. Дело житейское, ничего интересного.

Алюня, конечно, по нынешним меркам была дама небогатая, однако и этот ее хмырь тоже был далеко не высшего качества. Но приятным бонусом для него была квартира, набитая антиквариатом и картинами.

Сейчас я могу только поразиться здравым суждениям бабы Насти, которая вычислила женишка с первого взгляда. И конечно, по старой памяти высказала потом все