– Здесь они, обе! – проговорила она, кивнув в сторону туалета. – Старухе приспичило… но девчонка что-то явно подозревает.

– Ну и черт с ней! – ответил второй голос, тоже женский, и этот голос показался мне очень знакомым.

Я не видела вторую женщину, потому что мымра закрывала ее полностью. Надо же, вроде тощая такая… Но слышала я ту, вторую, очень хорошо.

– Нечего с ней нянчиться! Мы ее сюда заманили, а теперь применим силу и угрозы! Надо с этим делом кончать!

Определенно, я этот голос где-то недавно слышала. И видела его владелицу…

– Ну что они так долго… – проговорила мымра и отступила в сторону, так что я смогла разглядеть ее собеседницу…

Это была крепко сбитая женщина невысокого роста, с коротко стриженными иссиня-черными волосами и излишне ярко подведенными глазами.

Та самая, которую я видела в масонском подвале, та самая, которая пыталась убить Бруно Мартиновича через глазок в барометре, в отдельном кабинете ресторана…

Как говорится, здрасте вам, давно не видались!

Так вот в какое волчье логово мы попали из-за Алюниных глупости и тщеславия! На телеканал ее пригласили! Ведущей! Ну, надо же! Размечталась!

И я тоже хороша, поняла же, что не может такого быть, нужно было привязать старуху к кровати, дверь запереть и ключи с собой взять. Ну, вот что теперь делать?

Я отступила от двери и огляделась.

В незамысловатых кинобоевиках герои часто удирают от преследователей через туалет. Там обычно очень удачно обнаруживается замазанное краской окошко, через которое можно выбраться, встав на унитаз… Окошко обычно очень маленькое, и герой (или героиня) с трудом в него протискивается.

Но в этом туалете окошка не было. Даже самого маленького. Кроме того, даже если бы оно было, я-то, может, и смогла бы выбраться через него, но вот Алюня… Не могу же я оставить несчастную старуху здесь. Хотя и очень хочется.

Но тут все мои бесполезные размышления пошли прахом, потому что дверь туалета открылась, и на пороге появилась та самая злодейская брюнетка.

Она быстрым, наметанным взглядом окинула тесное помещение и процедила:

– Ну, скоро вы тут? Пора начинать съемки! Оператор ждет! Освещение пропадет!

– Съемки? – переспросила я. – А вы будете снимать под наркозом? Или наркоз у вас только при удалении зубов?

– О чем это вы? – вкрадчиво прошипела брюнетка и сделала небольшой шажок в мою сторону.

– Известно, о чем. Первый раз вижу, чтобы телестудия размещалась в стоматологической клинике. Может, уже пора скинуть маски? Это бабушку вы могли обдурить, но не меня!

– Ну, может, так оно и лучше! – Брюнетка сделала еще один пружинистый шаг в мою сторону. – Игра окончена… переходим к водным процедурам…

Я как раз на это и рассчитывала.

Прежде чем она завершила этот шаг, я пригнулась, плавно скользнула ей навстречу, поднырнула под ее руку и в следующее мгновение оказалась у нее за спиной.

Кажется, я уже говорила, что когда мы с Алюней отдыхали в пансионате, пару раз там жил бывший каскадер Михалыч. Он был уже на пенсии и скучал по своей прежней жизни.

Человек он был простой, любил самые незатейливые развлечения – в картишки перекинуться, пивка выпить, так что творческие отдыхающие от него не то чтобы шарахались, но избегали. И от скуки он проводил со мной много времени и показал мне множество трюков. И хвалил даже за то, что я быстро их освоила, предлагал записать меня в секцию, но там нужно было разрешение от родителей, к матери я с этим и подступаться не стала – все равно на отказ нарвешься.

Так что кое-что от уроков Михалыча у меня в памяти осталось. Всегда в жизни пригодится.

Сейчас я дернула брюнетку за воротник назад, одновременно ногой ударив под колени. И мгновенно отскочила в сторону, чтобы не задерживать падение.

Брюнетка со всей дури грохнулась на кафельный пол, да так и осталась лежать неподвижно.

Я гордо взглянула на поверженного врага и даже выдавила из себя короткий издевательский смешок. Мой учитель мог бы мной гордиться. Хотя и знала, что гордость и самомнение – самые опасные свойства человека, об этом не раз говорил Михаил Филаретович.

В это время открылась дверца кабинки, и из нее выплыла Алюня во всей своей красе.

– Я гото-ова! – протянула она нараспев. – Можно начинать!

Тут она увидела лежащую на полу брюнетку, и брови ее поползли вверх от изумления:

– Что это с ней? Ей плохо?

– Ей хорошо! – отмахнулась я. – А вот нам будет очень плохо, если мы быстро не слиняем отсюда!

– Как – слиняем? – возмущенно переспросила Алюня. – А съемки? Я так их ждала…

Тут она посмотрела на что-то за моей спиной и удивленно проговорила:

– Что это вы…

Я осознала, что что-то не так, и обернулась…

Точнее, я только начала оборачиваться – когда на мою голову обрушился тяжелый удар.

В последнее мгновение я поняла, что, сосредоточившись на злодейской брюнетке, совсем забыла о второй женщине – той сухопарой мымре, с которой разговаривала брюнетка. Надо же, с виду – полная дура, а сообразила…

Никогда нельзя расслабляться!

Додумать эту мысль до конца я не успела – на меня обрушилась гулкая, бездонная темнота.

* * *

Впрочем, пришла в себя я довольно скоро.

Хотя на самом деле я понятия не имею, сколько времени была без сознания.

Придя в себя, я очень об этом пожалела: голова раскалывалась, в ушах бухали барабаны, во рту был привкус ржавого железа. Ох, пока я была без сознания, было куда лучше!

Я с трудом разлепила глаза – и тут же снова их закрыла, потому что от света голова заболела еще сильнее и барабаны в ушах ускорили темп, так что я едва не оглохла.

Однако мне очень хотелось понять, на каком я свете, и, переждав еще немного, я сделала еще одну попытку открыть глаза.

На этот раз все прошло лучше.

Я открыла-таки глаза и увидела, что нахожусь в почти пустой комнате, освещенной яркими люминесцентными лампами.

Я была точно не дома. И не на работе.

Сделав сильнейшее мысленное усилие, я смогла вспомнить, как Алюня пропала из дома и как мне позвонили из стоматологической клиники, куда она якобы забрела… смогла вспомнить, как примчалась в эту клинику… как боролась со злобной брюнеткой и даже победила ее – но упустила из виду вторую злодейку, которая, по-видимому, подкралась ко мне сзади… и все, дальше темнота.

Впрочем, нетрудно догадаться, что эта сухопарая дрянь, селедка