Шрифт:
Закладка:
Дьяволица подняла глаза к небу — там был потолок. Напрягшись, проглотила солёный комок, солёный до рези в глазах, и, поднявшись, одной яростью разбила засовы на створках…
…Против Шульгена ей не нужно оружие…
… — Бэла, — вдруг медленно спросил Тардеш: — А среди наших колдунов есть Красный Га⁈
Юноша поднял голову:
— Нет… точно нет…
— А в команде⁈ Ты же всех знаешь.
— Тоже нет… Хотя, на других…
— На «Отражении» людей нет. Прикажи дисциплинарной когорте — пусть вышлют центурию на поиски Златы. Как найдут — пусть переходят в её распоряжение.
— Ментор, вы…
— Мне не нравится эта брешь в блокаде. Прощупайте-ка её локаторами.
— Выдвинуть корабль на позицию перехвата⁈
— Не надо, но видеть, что там творится, я хочу… Как дела на поверхности⁈
— Мы продвинулись, но повстанцы стоят насмерть — отвечал уже не Бэла, а сигнифер связи: — Наибольший успех у нас на столичном направлении. В Южном полушарии с ходу взято несколько городов. Идут уличные бои. О состоянии дел в столице сведений нет, но отмечены затруднения с координацией и управлением повстанческих сил. В настоящий момент готовится новая группа медиумов для повторного сеанса связи.
— Бросить все резервы на планету. Пусть они берут города, атакующие части пусть обходят узлы сопротивления, оставляют их резервам. Флоту — подготовиться к бомбардировке.
— Товарищ драгонарий⁈
— Главный калибр — в режим сейсмической разведки. Огонь по запросу с поверхности…
Клятвопреступница
…Сакагучи поднял Высшего Демона разрушения на своём мече — впервые, за эти годы, достойный противник — и не умеет фехтовать. Измученная Азер рядом переводила дух, непослушной рукой стаскивая шлем с красивой головы.
Ильхан с Хасаном наконец-то распяли на стенке бхуту, и вышибали последний дух из несчастного гада. Да, ещё раз, это позор — идти на войну и не уметь убивать.
Такахаши сидел в окружении друзей. Из-под пластин доспехов весёлыми золотыми ручейками вытекала кровь. Афсане тоже смотрела на него. Почувствовала взгляд Сакагучи, обернулась, шагнула спутанным шагом, и обняла его руку, прижавшись лицом к локтю.
— Он выживет?
— Да. Ничего опасного. Только отлежится.
Она заглянула ему в глаза:
— Ты говоришь как врач.
— Где Гюльдан и Её Высочество⁈
— Ах да. Вперёд пошли, пока мы этих задерживали.
— Понятно. Наора, Уэмацу, Хасан — останьтесь с раненым. Остальные — за мной! — и грубо вырвал окованный бронёй локоть из нежных рук девушки.
…В тронной зале было темно. Только изредка вспыхивали какие-то огоньки на стыках экранов, проносились и гасли. Вначале Кадомацу приняла это за панораму звёздного неба, но затем поняла, что сами экраны были темны и безжизненны.
Шульген был здесь. Тёмной живой горой он возвышался в своей ванне, и полуприщуренные глаза светились хитрым взглядом навстречу вошедшей.
— Здравствуй, принцесса. Извини, что встречаю в темноте — я бы включил какую-нибудь подходящую картину, но ваши захватили подстанцию и оставили меня без света.
— Я пришла прекратить твой мятеж. Прикажите сдаться всем своим войскам и остановите войну.
— Вот как⁈ Ты пришла одна, и без оружия… и приказываешь⁈ — наг грозно поднялся, распуская капюшон: — Даже не сразившись со мной⁈
Даже старый змей смертельно опасен. Бросок расплылся в воздухе, клацнули зубы. Метеа даже не пошевелилась. Она просто ослабила свою изоляцию, и воздух вокруг неё вспыхнул огненным костром. Шульген отшатнулся, запрокинув голову, и захныкал:
— Ну что вам от меня надо… Я просто старик… Я хочу любоваться пейзажами… хочу тепла и комфорта… хочу женской ласки… Хочу, чтобы меня уважали…
— Прекрати эту войну. Отведи войска. Чего бы ты ни хотел — ты не имеешь на это права, пока из-за тебя страдают другие, — сказала Мацуко, и вдруг сама застыла как громом пронзённая: «Слова-то мудрые, а я-то сама⁈»
Шульген посмотрел на неё, вдруг опустившую взгляд, и вроде не заметил ничего.
— А разве плохо было раньше? Ты в плену, никто никого не убивает. Тебе было плохо, извини, но вместо тысяч и миллионов наших солдат страдала только ты одна… — змей долго смотрел на неё, потом добавил, еле слышно: — Глубочайше прошу прощения…
Мацуко вскинула взгляд:
— Батша, неужели вы не видите: вас предали все! Я не захватывала подстанцию — её охраняет целый легион, без неё бы дворец пал в считанные секунды, но только у вас отключили свет! Кахкхаса с Умкы бежали на моих глазах — и я жалею, что не принесла их головы. Вы, сами… я же сутки готовилась к штурму, вы могли переехать в убежище, почему вы здесь⁈
— Мой верный Кахкхаса сказал, что поезд заминирован… — старик сокрушенно покачал головой: — Вовсе не для этого мы начинали Революцию. Я ещё помню Тыгрынкээва до того, как радость от побед ударила ему в голову… Умкы, как почтительного младшего брата… Пророка…- долгая пауза повисла в полумраке: — Тыгрынкээв — он был идеалистом. Он, наверное, и тебе успел проповедь толкнуть перед смертью⁈ Я помню — после восстания на Коците он прибыл ко мне парламентёром. Его доставили в цепях! У меня было предписание Сената, два сенатора с фасциями и ликторами, судебный претор, трибун-исполнитель с целой когортой. Тыгрынкээву понадобилось всего два часа — и Кахкхаса убил трибуна, оба сенатора перешли на нашу сторону, а я, старый дурак, объявил о том, что вся Гудешия отныне независима от Республики…
— И зачем вам это было надо, батша?
— Ради справедливости. Это слова Тыгрынкээва.
— Ради справедливости? Батша, да где вы видите справедливость?!! Это в ваших городах женщины продаются за кусок хлеба, обозлённые солдаты, — ваши же солдаты! — врываясь, убивают грудных детей, дети постарше вместо игрушек учат оружие, потому что их отцы уже отдали жизнь за вашу Революцию! Что бы вы ни защищали прежде — теперь это не стоит защиты такой ценой!
— Ты думаешь, было справедливее, дитя Огненного Ада⁈ Республика переселяла целых пять планет, ради «великой стройки» на Коците… Миллионы, миллиарды семей лишались не то что хлеба — самой земли под ногами! Жители пяти, пяти планет — должны были полностью покинуть их — и только во снах вернуться
