Не то чтобы ему приходилось голодать, скорее даже наоборот: каждое утро и вечер сектанты собирались за одним столом, чтобы разделить стол, ломящийся от еды. Однако Дарвин быстро понял, что их еда содержит некий наркотик или галлюциноген. Стоит проглотить кусок, как в голову приходит одно и то же видение: огромный чёрный паук, сидящий на проводах.

«Служи мне!» – каждый раз произносило существо, и Дарвина этот голос пугал больше, чем что-либо в этом мире.

Чёрного паука сектанты именовали Тотум и считали Богом-машиной. Казалось, лишь Дарвин понимал, что видения о нём приходят только после еды.

Видения с Тотумом приходили к Дарвину трижды. Постепенно он стал есть всё меньше, а в последние дни и вовсе собирал еду на улице, из-за чего видения пропали.

Жизнь у сектантов была однообразной: каждый день взрослые расходились по городу, чтобы проповедовать, затем наступала ночь и приходила смена детей. Их здесь было четверо, не считая Дарвина. Они брали с собой чёрные рюкзаки и отправлялись разносить посылки. Что в них, Дарвин не представлял.

Среди сектантов были и интернет-проповедники. В отличие от обыкновенных проповедников, которые ходили по городу в пончо с капюшоном, они сидели в медитатио праеториум и распространяли знание о Боге через «Пангею». Только вместо мониторов у них были роботизированные глаза, а вместо клавиатуры чип в мозгу, который позволял управлять виртуальным интерфейсом через простые мысленные команды.

Выглядело это так: пятьдесят человек садились в круг, к голове каждого из них подключался провод, после чего они отправлялись в интернет и старались расширить влияние секты там. Когда они заканчивали свою работу, то даже не могли самостоятельно подняться на ноги, чтобы отправиться на ужин. Им помогали подняться уличные проповедники вроде Вольфрама.

Дарвин успел подружиться с Фарой, Электролитом – худым пятнадцатилетним парнем с сиплым голосом и курящим, как паровоз, а также с «близнецами» Анодом и Катодом. Один из них был тощим блондином, а второй пухлым и темнокожим, более того, темнокожий был младше блондина на два года, но иначе как близнецами они себя не называли.

– Почему ты не хочешь присоединиться к нам? – спросил как-то Анод, когда они поднялись на поверхность. – Ты живёшь с нами уже целую неделю, но так и не принял обет.

– Потому что я не верю в Бога, – ответил Дарвин. – Отец всегда смеялся над религиозными фанатиками.

Они сидели на небольшом возвышении и смотрели, как люди внизу стоят длинной очередью в магазин. Это была последняя продуктовая точка в целом районе – все остальные разрушили во время протестов. Дроны-доставщики не успевали поставлять белковые порошки: их тут же сметали с полок, и очередь к вечеру могла вырасти до сотни человек.

– Это ничего, я тоже раньше не верил – никто из людей не рождается со знанием о великом. Каждый из нас пришёл сюда с совершенно чистой головой и только через время познал величие Бога-машины.

– Сомневаюсь, что я способен поверить в нечто подобное, – ответил Дарвин. – Эдуард, так звали моего отца, говорил, что религию поддерживают, чтобы отвлекать от реальных проблем.

– Ты ошибаешься, – возразил Анод. – Вера в Бога-машину учит нас, что есть нечто великое, бесконечное. Что наша суета – лишь мышиная возня, жалкая и бессмысленная.

– А почему ты спрашиваешь? – в свою очередь, задал вопрос Дарвин. – Кремний послал тебя узнать, почему я не вступаю в ваши ряды? Не становлюсь одним из «подключённых»?

– О нет, это простое любопытство. Ты можешь жить среди нас сколько угодно. Просто мы впервые видим человека, который так долго продержался, не примкнув к нам.

– Просто ты впервые видишь человека, у которого было настолько сильное антирелигиозное воспитание.

Была и другая сторона, о которой Дарвин умолчал: адепты пугали его больше, чем любые другие религиозные фанатики. Каждый из них носил при себе оружие, а Кремний и вовсе превратился в уродливое существо, напоминающее человека лишь отдалённо.

– Слепая преданность чему-то невидимому – это не для меня, – ответил Дарвин. – Удивительно, как другие могут в это верить. Кстати, как ты попал в… вашу группу?

Дарвин чуть было не сказал «секту».

– О, это был волшебный день. Мы с Катодом, как обычно, дежурили на остановке серого квартала – там находятся промышленные зоны. Собирались подрезать пару сумочек, вытащить пару телефонов из карманов, как вдруг видим – поезд сходит с рельсов и несётся в нашу сторону. Мы даже опомниться не успели, стояли и смотрели. От удара платформа под нами поднялась и швырнула в разные стороны: Катода даже перебросило через дорогу. В тот день погибло множество людей, но мы уцелели.

– И ты решил, что это знак?

– А то как же! Не каждый день удаётся выжить после встречи с поездом! Гребень привёл нас в чувство и объяснил, что мы были выбраны Богом-машиной. С тех пор мы живём в «Локо веритатис» и распространяем слово вездесущего.

– Ты не думаешь, что вас дурят? – спросил Дарвин. – Что нет никакого Бога-машины?

– Если его нет, тогда почему мы можем вот так?

Анод щёлкнул пальцами, и рядом с ними упал почтовый дрон. От удара о землю пластиковые пропеллеры разлетелись в стороны, а коробка, в которой он нёс посылку, погнулась в нескольких местах.

– Ты умеешь так? – спросил Анод. – А мы умеем. Каждому из подключённых Бог-машина дарует возможность управлять техникой. Как ты это объяснишь?

– Не могу этого объяснить, но уверен, что это хитрый трюк.

– Неужели так трудно поверить в вездесущего? – В голосе Анода появилась некая обида.

– Был бы мой отец твоим отцом, – хмыкнул Дарвин, – ты бы не верил вообще ни во что.

Со стороны подземной дороги показался Катод. Темнокожий «близнец» Анода выглядел полной противоположностью: он ходил медленно, с постоянной одышкой. Лоб блестел от пота. При взгляде на него невозможно было сказать, что этот парень умеет срезать сумочки и залезать в карманы с мастерством профессионального вора.

– Пойдём, Кремний готовится к молитве, – сказал Катод и сделал короткий жест сломанного разводного моста – ладонь над ладонью. – Ты, Дарвин, можешь не идти. Это только для парс тотиус.

– Я и не собирался, – ответил Дарвин. – Никогда в жизни не буду молиться несуществующему персонажу.

– Ну и дурак же ты, – ответил Анод, и «близнецы» направились в подземелье.

Однако делать на улице было нечего, солнце к полудню начинало печь, поэтому Дарвин отправился в свою комнату, чтобы переждать жару.

Вскоре Дарвин уже лежал на своей кровати среди металлических труб, смотрел новое видео Томми Балькуды, где рэпер презентовал будущий трек, как вдруг услышал странные пения, доносящиеся из коридора.

– Чего? – удивлённо произнёс он и вышел наружу.

Звук шёл из центрального зала: десятки голосов сливались в единое мычание. Больше всего это походило на гортанное пение древних шаманов, не хватало только глухих ударов в бубен.

За целую неделю, проведённую здесь, Дарвин впервые услышал коллективную молитву. Обычно каждый из сектантов приходил к статуе паука и молился наедине, сегодня же они словно собрались в религиозный хор.

Пройдя по коридору, Дарвин заглянул в медитатио праеториум и понял, что там находится каждый член секты. Анод, Катод, Вольфрам с Электролитом, Дизель, Фара. Здесь же были сектанты, которых Дарвин знал по именам, но ни разу не разговаривал, начиная от Адгезива, Вала и Гребня, заканчивая Штекером и Щёткой. Даже те послушники, что обыкновенно были подключены к сети проводами, сейчас сидели в позе лотоса, вытянув руки перед собой. Почти сотня человек всех возрастов и национальностей расселись полукольцом напротив статуи гигантского паука, покачиваясь в стороны.

На возвышении находился Кремний, он был единственным, кто стоял на коленях, вознеся руки вверх.

– Остенде нобис лучем туам… – Его обыкновенно сиплый голос сейчас звучал грозно, легко пробиваясь сквозь мычание окружающих. – Да стультис сапиентиам…

От этого зрелища Дарвин начал пятиться. Он никогда не верил в Бога благодаря родителям: отец всегда смеялся над фанатиками и называл их узколобыми. Но сейчас он чувствовал, что здесь что-то происходит, это была не обыкновенная молитва, славящая всевышнего. Казалось, сейчас Кремний встанет на ноги, пройдёт через зал, схватит Дарвина, положит на алтарь и воткнёт в грудь церемониальный нож с изогнутым лезвием,