– И я вас помню. Я Таня.

– Меня зовут Константин, а это Люда, – представился Громов. – Не помню, простите, а вы тоже с Ильей имели какие-то дела?

– Нет, мы познакомились недавно. Приятели, и живем в поселке, а не в отеле, – ответила я.

– Понятно.

К столику подошел официант, и я попросила принести кофе. Заметила на столе пепельницу.

– Значит, здесь можно курить? Не оштрафуете?

– Не оштрафуем.

Людмила так и не произнесла ни слова. Перед ней стоял стакан с пивом.

– Извините, ребят, – сказала я. – Но дома сидеть не могу. Не по себе.

Я подалась вперед и понизила голос:

– Никаких новостей?

Вопрос не удивил ни Людмилу, ни Константина. Но девушка посмотрела на меня искоса.

Отлично, пусть думает, что я спрашиваю чисто из любопытства. Таких нигде не любят. Но самое смешное, что я была уверена в одном: за минуту до того, как я села рядом, они наверняка обсуждали смерть шефа.

– Новостей? – переспросил Громов, откинулся на спинку стула и побарабанил пальцами по столу. – Даже не знаю.

– А что нового вы хотите услышать? – холодно поинтересовалась Людмила. – Человек умер. На собственной свадьбе. Был – и нет. А мы остались. Это можно считать за новости?

Она потянулась к пиву, Константин попытался остановить ее руку.

– Отвали, – приказала она, и Громов тут же отстранился.

Видимо, за сегодняшний день это был не первый стакан, который она выпила.

Юрист выглядел куда лучше, а еще ему было стыдно за коллегу. Трагедия, случившаяся в семье Шейниных, отразилась на Людмиле больше, чем на нем, и он всячески пытался ее подбодрить.

Принесли кофе. Я достала сигарету.

– Угостишь? – спросила Людмила.

– Конечно.

Громов шумно выдохнул.

– Так что сказала полиция? – обратилась я к нему.

Он натурально пожал плечами.

– Практически ничего. Они и не обязаны, если я правильно понимаю. Теперь теряемся в догадках.

Я осмотрелась. Половина столиков была пуста, приборы на них не тронуты.

– Кто-то решил покинуть отель? – спросила я. – На свадьбе было гораздо больше людей.

– Никто не уехал, – ответил Константин. – Просто разбрелись кто куда. На море ушли, по поселку шатаются. Некоторые отсыпаются. Может быть, кто-то и хотел уехать, но мне не докладывали.

Значит, следователь Зацепин ошибся. Хотя еще рано делать выводы. Скорее всего, завтра картина сильно изменится и, как мы с ним и предполагали, люди начнут расходиться в разные стороны.

– Да просто за все уплачено, – подала голос Людмила. – Ни за что платить не надо, Илья Георгиевич постарался всем угодить. Вот и сидим, пьем… за его счет. Гуляют все!

Она махом осушила стакан. Я всмотрелась в ее лицо и поняла, как сильно ошибалась.

Людмила не была пьяна. Стакан пива ни о чем не говорил. Тут было другое. Лицо опухло от слез, глаза превратились в узкие щелочки. Она периодически шмыгала носом, но отказывалась от платка, который ей предлагал Громов.

Значит, не насморк. Значит, долго рыдала и не постеснялась показаться в таком виде на следующий день.

После ее слов о том, что свадьба продолжается, я почувствовала самые настоящие угрызения совести. Я ведь, получается, тоже пользовалась добротой убитого. Вон, кофеек себе заказала. И даже мысли не возникло.

Громов не выдержал. Пересел поближе к Людмиле, обнял ее за плечи и поцеловал в висок. И тут я все поняла. Они были не только коллегами, их связывало что-то другое. Иная близость, более глубокая.

– Отойду, – сообщил Громов и встал, задев ногой стул. – Еще не хватало мебель сломать.

Он подошел к лестнице, стал подниматься на второй этаж.

Ивана на прежнем месте уже не было.

Глава 8

Чтобы расположить к себе Людмилу, я постаралась завести разговор о чем-то нейтральном. Тема погоды подходила более чем.

– Вы уже на пляж ходили, Люда?

– Когда? – вздернулась она. – Мы прилетели вчера днем, какой на фиг пляж? Только успели заселиться и отдышаться перед вечером.

– А мы были, – похвасталась я. – И, знаете…

– Не выкай, – попросила Людмила. – Не на совещании.

– Твоя правда.

Люда отставила пустой стакан, сложила руки на столе и опустила на них голову, словно решила подремать. Но так только казалось на первый взгляд.

– Я на свадьбе пила одно шампанское, – сказала она. – Вот как начала на фуршете, так до ночи и пила. Я люблю шампанское и умею его пить. Вообще могу не пьянеть. Даже голова никогда не болит. Может, поэтому я так хорошо запомнила вчерашний день? Забыть бы, да не получится.

А вот мне, наоборот, показалось, что Людмила неплохо накачалась спиртным еще в начале торжества. Уж слишком радостно она бросилась на шею Илье Георгиевичу. Так трезвые люди себя не ведут. Или ошибаюсь? Откуда мне знать, как все было на самом деле?

Людмила распрямилась и прижала пальцы к вискам.

– Но голова трещит так, словно я вынюхала бутылку водки. Страшная я, да?

Она невесело усмехнулась. А я и не знала, что мне ответить. Выглядела она, пожалуй, так себе.

– Не отвечай, – угадала мои мысли Люда. – Сейчас на это на-пле-вать.

– Вам так больно… – не выдержала я. – Я не знала Илью Георгиевича столько времени, сколько вы. Вы ведь давно были знакомы?

– Десять с половиной лет работали вместе, – тут же ответила она. – Десять с половиной. Мне даже неудобно, что я плачу. Рыдаю так, словно родного человека потеряла. А он и был родным, понимаете?

– Понимаю, так бывает, – тут же ответила я.

– Такого больше не встречу. Всему научил меня. Это ведь он, Шейнин, втиснул в мою голову мысль, что я умею и могу больше, чем кажется. Ну кем я была раньше? А сейчас? Во-о-от, в том-то все и дело.

Хоть она и вспоминала о слезах, но уже не плакала. Краснота постепенно сходила с лица, оставляя неровные пятна около носа и на лбу.

– Как подумаю: ну кто вместо него теперь будет? Кому мне чай приносить, приживемся ли или уберет, а на мое место силиконовую куклу посадит? Любимая работа – это классно. А если и с начальством на одной волне, то это уже крупное везение. Ты, наверное, думаешь, что я дура?