– Трое. Минуту.

Он зашелестел бумагами.

– Секретарь Шейнина, юрист и… минуту… сын.

– Иван Шейнин? – уточнила я.

– Вы с ним знакомы, кажется, – проронил следователь.

– Да, знакома.

– Тогда вперед. Найдете остальных или описать приметы?

– Не нужно.

Через минуту я уже поднималась по дорожке, окруженная пальмами. Впереди маячили колонны, а за ними вход во двор отеля. В том, что я без труда найду тех, ко мне нужен, я не сомневалась. Но почему-то очень не хотела, чтобы кто-то из них оказался убийцей.

Случившееся минувшей ночью никак не отразилось на жизни постояльцев. Двор был заставлен столами, накрытыми белыми скатертями, спускавшимися до земли. За каждым столом сидели гости. Убранство поражало своей изысканностью, сервировка и меню как бы намекали на то, что едины не одними солеными огурцами.

Хватило одного взгляда, брошенного в сторону ближайшего столика, чтобы понять, что во время трапезы будет обласкан не только клиент, но и его желудок. Осетрина, сырные тарелки, вазы с фруктами, бутылки со всевозможным алкоголем, высокие фужеры – и все это было только частью зрелища. Между столиков неслышно летали стройные официанты. Здесь пахло благолепием, светскостью и определенной финансовой независимостью. Не абы что, а потому что.

Ильи Шейнина уже не было на свете, но его добротой все еще пользовались.

Кое-кто из сидящих на столиками посмотрел в мою сторону и тут же отвернулся, наверное, не в силах вспомнить. Но некоторые откровенно пялились.

Понятное дело, я была здесь чужой. С кем я успела познакомиться, кроме Аллы, Ильи и Ивана? По пальцам, как говорится. Светлана Борисовна, администратор отеля Марина и девушка Катя, которая фотографировала мероприятие. Вот и все.

Пересекая двор, я решила обойти отдыхающих стороной.

Возле лестницы увидела Ивана, которого сначала не заметила. Он курил и стряхивал пепел не в урну, а прямо на каменные плиты.

– Привет, – поздоровалась я.

Вчера он потерял сознание, узнав о смерти отца. Едва не погиб, упав в бассейн. Глядя на него, я не знала, в каком он состоянии, а по нему сказать было трудно. Но все ли было так просто с его обмороком? Может, симулировал?

– Привет, – отозвался он, бросил окурок на пол и растер его ботинком.

Этим презрительным жестом Иван будто бы выражал презрение ко всем присутствующим. Это был вызов. Протест. Он ненавидел весь мир и теперь, лишившись объекта ненависти, вымещал ее любым способом.

После смерти отца Иван не притих, не ушел в себя, не впал в истерику, если не брать в расчет внезапную потерю сознания, случившуюся с ним вчера на глазах у всех. Это так, мелочи. Может, просто слишком много выпил. Или оступился. Но сейчас он определенно пребывал в привычном для себя состоянии вечного протеста против реалий. Под руку мог попасть любой.

Хорошо, что Светлана Борисовна увезла Аллу подальше от этого места. С огромной долей вероятности Иван выбрал бы объектом мести ее. Ни в чем, собственно, не виноватую.

А так как никого слабого на горизонте не осталось, то можно выразить свое презрение к миру иным способом. – выдыхать дым в сторону других. Иван жаждал боя. Слепой бы не заметил, что он на взводе. Стоит один, демонстрируя независимость и причастность к тому, что сделал для других его отец. Это они лакомятся деликатесами, проживают в шикарных номерах, и их дорога уже оплачена в оба конца тем, кто не пожалел на все это денег.

Но на самом деле Иван не имел никакого отношения к тому, что сделал для других его отец. Тем не менее презирал его, а Аллу откровенно не любил и не считал нужным это скрывать. Он и не помышлял о том, что можно хотя бы попробовать выслушать ее, а потом жить дальше, не испытывая тревоги. Он просто не умел быть таким.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я.

– Да вот ночью отец помер, – откликнулся Иван. – А в остальном все просто шикарно.

– Ваня, мне жаль, что так вышло.

– Зачем ты сюда приперлась? – зло спросил он. – Ты же живешь в другом месте.

Вопрос застал меня врасплох. Легенду-то я и не придумала.

Ну же, что мне ему сказать?

– Потеряла тут кое-что, хочу поспрашивать у горничных.

– Что именно ты потеряла?

– Браслет, – солгала я и продемонстрировала запястье.

– Может, и найдешь. Может, нет.

Мимо прошел официант с подносом. До носа донесся сильный запах карри. Поднос опустился на стол, за которым сидели мужчина и женщина. Но если мужчина сидел ко мне спиной, то женщину я сразу узнала. Это была секретарша Олега Георгиевича. Это с ней, значит, мне нужно было поговорить, чтобы узнать, где она была в момент убийства. Ну что ж, на ловца и зверь бежит.

– Жрут, как свиньи, – услышала я тихий голос Ивана. – Подавитесь, твари!

Я повернулась к нему и подошла совсем близко.

– Держи себя в руках, – приказала я. – Хотя бы ради памяти своего отца.

– А то что?

Я не стала отвечать. Нужно было по-быстрому увести Ивана подальше от этого места.

Светлана Борисовна была права: ее внук был совершенно непредсказуемым человеком.

– Не хочешь поговорить? Я хороший собеседник. И слушать умею.

Его лицо было очень близко. Однако никакой искры между нами не вспыхнуло. Ни он, ни я не испытывали друг к другу никаких чувств, кроме любопытства непонятного происхождения. А там, где отсутствует тяга друг к другу, может зародиться крепкая дружба. На худой конец – сотрудничество.

– У меня бардак, – пробормотал Иван. – А у тебя мужик.

– Не собираюсь ему изменять, – успокоила я Ивана.

– Уверена? – криво усмехнулся он.

Все пошло не так. Я даже растерялась. И как к нему подобраться, если он даже с места сдвинуться не хочет?

– Как знаешь, – сказала я. – И с чего я решила, что тебе это нужно?

Я оставила его и подошла к столику, за которым сидели Людмила и ее знакомый.

– Вы не против?

– Присаживайтесь, – прогудел мужчина и всмотрелся в мое лицо. – Мы знакомы?

Он оказался красавцем. Крупные черты лица, седые виски, модная прическа. Юрист Константин Громов. С ним мне тоже предстояло поговорить. Именно он изображал «лунную походку» на свадьбе, а Илья так смеялся, что чуть не выронил из рук бокал.

– На свадьбе вас