– Я отдам приглянувшуюся ему шапчонку, у меня есть скуфейка, – решил отец Георгий.

– Ядрит-мадрит! – проявил великодушие Бурак. – Уступлю пацану свою жилетку. Я в ней.

Серебрякова играл в «Дяде Ване».

– Тебя давно пора разбаулить, – решил Тетух потроллить бульбаша. – А слабо пацану кальсоны с начесом отдать? А то его «говносручки» годятся лишь для пидарского свидания.

– Как ты назвал его штаны? – зашелся в хохоте Владик.

– Говносручки. Трое гадили – один носит. Так на зоне называют лохопедрионские штаны с мотней у колен. Правильных бродяг они конкретно вымораживают. Юная поросль просто не в курсе, что мода эта зародилась в пиндосовских тюрьмах, где зекам запрещено иметь ремни. Такое ношение портков означает, что заключенный готов вступить в половые сношения с другим сидельцем. Поскольку вслух говорить об этом не принято, они придумали этот своеобразный сигнал. Чем штаны ниже, тем выше у гомика готовность к соитию…

– Тьху, содомиты! – перекрестился отец Георгий. – Господи, спаси и сохрани наши души грешные!

Глава 15

И снова здравствуйте!

Алтунин проснулся как раз к ужину. Мужчины уже закончили работу, отмывали руки от клея и рассаживались за столом. Вечерняя трапеза состояла из баночки кошачьих консервов, двух кусков хлеба, фигульки джема в пластиковом контейнере и кружки чая.

Приняв сидячее положение, Сергей стал всматриваться в полумрак. Он был похож на нахохлившегося голубя, сонного и заторможенного. Ему хотелось есть, пить и, главное – понять, что вокруг него происходит.

Со временем глаза парня привыкли к полумраку. Окружающие предметы стали ярче и четче, как будто их обвели рейсфедером. Первое, что бросилось юноше в глаза – сидящая рядом с ним на трубе черная кошка.

«Только этого мне сейчас и не хватает, – пронеслось в его мозгу. – Самая фиговая примета из всех возможных».

Наконец Алтунин рассмотрел сидящих за столом людей. Они были странно одеты, имели странные прически, ели что-то странное.

– Дядьки, а вы кто?

– Кони в пальто, – невесело отозвался Тетух, поглаживая хвост Злыдня. – Рабочие битюги в серых яблоках.

Парень удивленно вскинул брови. Полученные файлы никак не укладывались в его голове.

– И снова здравствуйте, герр Алтунин-фон Регенштайн. Как почивали? – попытался вернуть хлопца в реальность Иван Бурак. – Мы – твоя команда.

Юноша сморщил лоб, повертел головой по сторонам и, увидев на трубе, рядом с нарами, лыжную шапочку, жилетку и штаны из мешковины, пожалованные ему Лялиным, хлопнул себя по ляжкам:

– Сбылась мечта идиота! Раз форму подогнали, значит, вы мне не приснились…

Вскочив на ноги, он запрыгнул в штаны. Те оказались ему велики – по самые подмышки.

– У америкосов есть поговорка: «Самый лучший «Педигри» не улучшит породу собаки», – хохотнул Лялин. – Сэкономил боженька материал на создании этой модели.

– Че вы в моделях шарите? – снисходительно скривился Сергей. – Алтунины – это соль земли русской!

– Соль че-та нынче пошла экстра-класса, оч-чень мелкого помола, – оскалился Паштет. – Над твоим самомнением, Мажорка, даже Злыдень угорает.

Не успел парень обидеться на новую кличку, как на плече у Павла разглядел крысу, огромную, саблезубую, с потрепанным синим бантиком на шее.

От смеха его согнуло пополам. Задыхаясь и трясясь от хохота, он несколько раз пытался что-то сказать, но ему не хватало воздуха.

– Шапокляк с крыской Лариской! – наконец произнес он дрожащим голосом. – Ну, вы, дядь Паш, даете. Стопэ! А где тут камеры? Так закамуфлировали, что сразу и не вычислишь. Реалити в темноте ща в мейнстриме.

– Скрытые, – заговорщицким шепотом произнес Бурак. – Тссс!

Не стесняясь своего клоунского вида, Алтунин затянул под грудью шнурок от штанов, поправил на шее шарфик, поискал глазами зеркало. Не обнаружив оного, не расстроился.

– Вполне себе няшно! – сделал он реверанс мужчинам. – Сюда б до комплекта еще ватничек приталенный и валеночки на лабутенах. Кста, надо в Инста фотку запилить. Разве я не круть?

– Крут-крут, как козий орех, – ухмыльнулся отец Георгий. – Сереж, ты, правда, школу уже закончил?

Тот выдал самую наглую ухмылку, на которую был способен.

– Я, батюшка, уже однажды сказал и готов повторить: мне двадцать пять лет. Учусь в Кельнском университете на факультете «Экономика, менеджмент и социальные науки». Имею степень бакалавра. Для магистра же нужно еще лет пять корпеть. Живу я в Германии с матушкой и отчимом. Сюда приехал к папахену свой хеппибездник отметить, четверть века – это вам не баран чихнул.

– Что же вам, любезный, в Германии не фестивалилось? – поинтересовался белорус, вымазывая кусочком хлеба остатки кошачьего паштета.

– Вы че, прикалываетесь? В Дойчландии – тоска смертная. Видели б вы эти немецкие днюхи, да и вообще студенческие пати. Толпа балбесов в идиотских клоунских колпаках на бошках хором выкрикивает поздравление. Затем идет вручение подарков. Как правило, это – билеты в кино, постер с красным автомобилем на фоне черно-белого небоскреба, самодельная юмористическая открытка в стихах. В лучшем случае, цедешка Rammstein или Tokio Hotel. Потом все напиваются пива, заедая его солеными орешками, чесночным хлебом или жевательным мармеладом. Гремит музыка, об имениннике все забывают. Одни дергаются в танце, другие курят дурь, третьи трахаются в туалете, четвертые засыпают прямо на столах, чтобы завтра, встретившись снова, сказать друг другу: «Здорово ж мы вчера пошизгарили!». Совсем иное – Россия. Это – экстрим, драйв, движняк, жизненный оптимизм…

– Ну да, ну да… – задумчиво протянул Тетух. – Мы – вообще страна оптимистов. Все пессимисты давно за бугор слиняли. Как говорит один мой знакомый, отъезд из России – это не эмиграция, это – эвакуация… Ладно, садись ужинать небось проголодался за день.

Мажор устроился на табурете во главе стола, откуда хорошо просматривались все члены коллектива.

– Сорян, конечно, – произнес он немного смущенно, – но выглядите вы так, будто всю жизнь вкалывали в каменоломнях. Это такой специальный грим для усиления эффекта?

Мужчины озадаченно молчали, обдумывая ответ на столь непростой вопрос. Выручил, как обычно, Паштет.

– Лучше выглядеть изможденным, чем гомосеком, – перевел он беседу в совершенно иное русло. – Вот лично тебе не стремно носить этот шарфик, сережку в ушке, светящиеся кроссовочки и педерастические штанишки, подчеркивающие твой рахитизм?

– Ну, вы, дядь Паш, и тундра! – состроил парень недовольную мину. – По-вашему, молодежи надо юзать олдовские бручки со стрелками и негнущиеся ботинки фабрики «Ортопед»? Откройте глаза: на мне Nike Air MAG с подсветкой и автоматической системой шнуровки! Их носил Марти Макфлай в фильме «Назад в будущее». Эти кроссы подстраиваются под движения владельца! В них ноги совсем не устают. И стоят они таких денег, каких вам… Впрочем, неважно.

Лицо Паштета исказила гримаса презрения.

– Отдать пол-ляма за один ботинок – полный идиотизм,