– Завидуйте, молча! – раздраженно фыркнул Мажор.

– Чиииво? – привстал Павел со своего места.

– А того, что нетолерантно высказывать свои субъективные критические суждения и порицать кого-то на основании того, что его внешний вид и модель поведения не соответствуют навязанной обществом консервативной парадигме.

Все дружно открыли рты, пораженные услышанным звукорядом. Подобной зауми не выдавал даже Бурак.

Первым нашелся отец Георгий:

– Как вышел человек нагим из утробы матери своей, таким и отойдет – ничего не возьмет от труда своего, что мог бы понесть в руке своей.

– Какие ж вы все отсталые! – вздохнул Алтунин. – Сплошной паноптикум!

– Ага! – заржал Тетух. – Прям, как в анеке: «Дедуль, купи мне Reebok! – Зачем? У тебя же аквариума нету».

«Шутку юмора» оценили не все. Часть коллектива совершенно не ориентировалась в брендах спортивной обуви.

– Что же касается сережки, то геи носят ее не в левом ухе, а в правом, – продолжал отстаивать свою позицию Сергей. – К тому же, это пацифик – международный символ мира и антивоенного движения.

– Мы тоже тут – все пацифисты. Если надо, отпацифиздим по полной программе, потому как не любим фриков. И не спрашивай, почему. Почему верблюд вату не ест? Потому что не любит.

– А я и не фрик вовсе. Я – випстер.

– А кто это?

– Випстеры – это элита хипстеров!

– А хипстеры что за звери? – не удержался от вопроса батюшка. – Хиппи, надо понимать?

– Как бы это вам попроще объяснить, – снисходительно улыбнулся Мажор. – Ну, модник, по-олдовски[29], что ли… Чувак, находящийся в мейнстриме, в струе, то есть.

Тетух намазал изрядно засахаренный джем на свой кусок хлеба.

– Перевожу для отставших от поезда: хипстеры – это обычные задроты, сидящие на шее у богатых родителей. Зарабатывать самостоятельно даже не пытаются. В лучшем случае, лепят уродищ из полимерной глины или рисуют кривую фигню, называя сие концептуальным искусством. Искренне жалеют тех, кому приходится ежедневно ходить на работу. Их вечера заняты тусней в умажоренных клубах, где они слушают андеграундную жвачку и выпендриваются друг перед другом своими «луками», сплетенными на их глазах тутовыми шелкопрядами. Иначе, как объяснить заоблачную цену этих тряпок? А еще хипстеры, как самцы куриканов, рисуются купленными родителями тачками. Читают книги «просветленных», «фтыкающих» серой массе об устройстве мира, добавляя их цитаты себе в «мордокнижник». Короче, все они офигенны, и жизнь у них явно удалась.

– Да лан… дядьки…Че заедаетесь? Вы просто не в теме молодежных «задвигов», – огрызнулся Алтунин, всем своим видом давая понять, что вынужден общаться с полными дебилами. – У меня с моими – та же история. Возраст, увы, не улучшает характер и не прибавляет ума.

– Понесли ботинки Митю! – с ухмылкой заметил Лялин.

– Компенсировать хамством неспособность осмысливать реалии – не лучшая стратегия для того, чтобы подвигнуть кого бы то ни было на продолжение дискуссии, – витиевато завернул Бурак, которого возмутили бестактные намеки новенького. – Такое мое непросвещенное мнение.

– Святая правда, – поддержал Паштет сожителей. – Базар – он, как вода. Чем лучше его фильтруешь, тем меньше проблем с почками. Укурил, малый?

Мажор нервно заерзал на табурете. «Не хватало в первый же день на глазах у телезрителей получить люлей от дедов, – подумал он, пытаясь высмотреть в полутьме камеры видеонаблюдения. – Нужно срочно активировать режим «пофиг».

Ему тут же вспомнился недавно увиденный фильм «Стая», где некая туристическая фирма предлагала состоятельным господам двухнедельный экстрим-тур в самом настоящем концлагере – с бараками, трудовыми работами, надзирателями, обысками, допросами и прочими атрибутами настоящего ГУЛАГа. К ужасу «отдыхающих», вскоре выяснилось, что лагерь – вовсе не развлекательный, а самый что ни на есть настоящий… «А, может, и папахену подсунули нечто подобное? – посетила его шальная мысль. – Ни разу не удивлюсь, если выйти отсюда можно будет лишь за солидный выкуп. В таком случае, ссориться с «сокамерниками» – себе дороже».

– Пардоньте, дядьки. Никого не хотел обидеть. Банальная драма непонимания поколений. Приятного всем аппетита!

– Ты тоже на нас не серчай, – улыбнулся отец Георгий, пододвигая к Алтунину его пайку.

– Я вообще не умею обижаться по причине отсутствия у меня подобной опции, – скосил он взгляд на консервную банку с просроченным кошачьим паштетом. – Это вы так шутите? Устраиваете новенькому «прописку»?

– Какие шутки, о, мудрейший! Курорт закончился, начался крематорий, – вздохнул белорус, отхлебывая из кружки горячий чай. – Питаемся мы недельным выбросом из супермаркета. Таковы условия игры.

Мажор изменился в лице.

– Сурово тут у вас! Ни па-деццки, аднака! – нервно сглотнул он. – Я, пожалуй, позвоню отцу, откажусь от подарка.

– Не получится, – осадил его Тетух, завязывая на шее Злыдня новый бантик. Старый он укатал в хлам. – Твой телефон разрядился.

– Дядьки, у кого есть зарядка? – прошептал парень, боясь услышать отрицательный ответ.

– Ни у кого. Наши телефоны сразу же отобрали, а то б мы уже давно отказались от участия в этом шоу.

От осознания безнадежности своего положения Алтунину хотелось орать, плакать, топать ногами, но он не смог проронить ни звука! Его била внутренняя дрожь, дергался глаз, непроизвольно текли слезы.

– Дядьки, а когда дедлайн игры?

– Что? – не понял Русич.

– Крайний срок… ну, когда заканчивается реалити? – сошел он на фальцет.

– Мы бы сами хотели это знать, – честно признался Юрий.

У Сергея закружилась голова, перед глазами запрыгали цветные пятна, звуки перемешались и слились в нескончаемый свист… Он опустил голову на лежащие на столе руки и, казалось, отключился.

Павел стал трясти его за плечо.

– Эээээ, Мажор! Не хрен прятаться от реальности, как страус. Такого приключения, как у тебя, не было и никогда не будет ни у одного твоего хипстера, випстера и мистера Твистера. Уедешь к себе в гейропу, будешь немцам рассказывать – никто не поверит. Узбагойся, как пишут в Сети, все у тебя будет адидас.

– Сирожка кушать давать нада – сила будет, – заметил Айболит. – И сладкий чай пить чучуть.

– Замастырь и нам свеженького, не откажемся, – потер руки Тетух, уже забыв, что недавно зуб давал «не есть дерьмо и не пить бурду». – Был бы я блогером, непременно бы сфотографировал нашу трапезу.

Слово «блогер» включило сознание Алтунина. Он поднял голову, обвел присутствующих мутным взглядом и произнес трагическим голосом:

– Я могу неделю не есть, день не пить, три дня не спать, но… сутки не юзать джейлбрейкнутый айфон выше моих сил… У меня там все! Серфинг Инета, фотки, видеоролики, выход на мои группы, игры…

Мужчины переглянулись, диагноз был налицо: сетевой наркоман.

– Анек в тему, – хохотнул Пашка, помешивая сахар в новой порции чая:

– Алло, это полиция? Мой друг пропал, хочу подать