– Мархамат[31]. Не за шта.

От изумления присутствующие вытаращили глаза. Казалось, еще немного и они выкатятся из орбит.

– Эффект плацебо, – прошептал белорус на ухо Лялину. – Не проговоритесь с Пашкой, что пилюльки – обычный мел.

– Ясен пень, – кивнул тот. – Мы че, Алеши?

Глава 16

Смириться с неизбежным

Cпустя неделю пребывания в бункере Алтунин заподозрил неладное. Уж очень непохожим на известные ему реалити-шоу было это, «подаренное отцом». Во-первых, не было никаких соперников, а, следовательно, и духа состязательности. Во-вторых, отсутствовала «игра навылет». В-третьих, условия пребывания были слишком уж жесткими. Таким дерьмом не питались даже участники шоу «Последний герой», даром что жили на острове. Контакты с родней не предусматривались. Событийная картинка не менялась: работа-сон-работа. Разве что, перед отбоем можно было поиграть в самопальные шашки, карты, домино или побросать в мишень дротики. Медицинская помощь больным участникам тоже не оказывалась. У Владика, судя по характеру кашля, тубик. У батюшки – жестокие мигрени. У Айболита – псориаз. Дядя Паша мается язвой, Бурак – психически нестабилен. Сам он, переболевший в детстве всеми болезнями, перечисленными в медицинской энциклопедии, то в обморок грохнется, то не слезает с унитаза после приема пищи.

На весь бункер – один дядя Юра здоров: отжимается, крутит «солнышко», принимает ледяной душ, боксирует. Остальных нужно срочно развозить по больницам. Не развозят. На жалобы отвечают хамством и угрозами. Да и выглядят организаторы, как бандиты из дешевого боевика. А вдруг Лялин тогда правду сказал, и его, Серегу, действительно, украли?

Животный нутряной страх заполнил все существо парня. Полумрак и холодные голые стены погрузили его в пучину ужаса и тоски. «Нужно сегодня же прояснить ситуацию, – твердо решил он. – Отловлю монаха один на один и поставлю вопрос перпендикуляром. Соврать не сможет, греха побоится».

Улучив момент, когда Русич пошел в туалет, Алтунин рванул за ним.

– Батюшка, скажите правду, – ухватил он отца Георгия за борта куртки. – Это – шоу или мы здесь, и впрямь, рабы?

Тот опустил очи долу и после некоторого замешательства прошептал:

– Рабы, сынок… Но, в первую голову, Божии.

Ощущения от услышанного были труднопередаваемы. Подобные возникают, когда тебе меж лопаток вгоняют тесак. Сердце бешено колотилось, качая пересыщенную адреналином кровь. Парень хотел закричать, но не услышал своего голоса – из горла вылетел лишь слабый сип.

– Полноте, Сереня, – обнял его Русич. – Когда не знаешь, что делать, доверься Промыслу Божиему и не думай больше об этом.

– Как не думать?! Ну, как не думать?! – метался Мажор по бункеру, воя, как заводная игрушка. – Я домой хочу! В Германию! Аааааааааааа… ууууууу… ыыыыыы…

На шум прибежали Лялин, Бурак и Павел. Без лишних вопросов сразу все поняли и стали наперебой увещевать Алтунина.

– Сергей, возьми себя в руки!

– У бога еще не закончился попкорн. Он хочет это кино досмотреть до конца, так что…

– Не очкуй, малый! И на твоей улице будет Майами!

Тот никого не хотел слушать. Сидел на кафельном полу, упершись спиной о стену, и выл, протяжно, громко, безысходно.

– Мы все здесь погибнем… уууууууууу… Я долго не выдержу… оооооооо…

– Куды ж ты денисси с подводной лодки? – хлопнул его по плечу Лялин. – Веди себя, в конце концов, как мужик.

Парень бросил на него взгляд, полный ненависти.

– Не пытайтесь форматировать мои мысли и эмоции! Я сам знаю, как мне себя вести!

– Гляньте, православные, этот опарыш еще и огрызается, – решил сменить тактику Павел. – Не покатит! От твоего былинного плача у всех уже уши заложило.

Не успел он закончить фразу, как раздалась новая порция воя.

– Ни дать ни взять – ирландский баньши, – вздохнул Бурак, потирая виски.

– А кто это? – шепотом поинтересовался Паштет.

– Фольклорный персонаж, который только и делает, что воет у дома обреченных, предрекая им близкую кончину, голод и моровую язву.

Пашка за капюшон поднял на ноги парня и вытолкал его в коридор.

– Шевели поршнями! И не делай нам головняк, если не хочешь получить по ботве.

Мажор тут же перестал голосить. Как бабка отходила. Привести его в чувство, по всей видимости, могла только грубая сила.

С трудом перебирая ногами, Алтунин двинулся в направлении рабочки. Бурак с Лялиным – за ним. Паштет же решил ополоснуть лицо холодной водой.

– Что, батюшка, смотришь на меня, как солдат на вошь? Дырку во мне протрешь! – фыркнул он, умываясь.

– Бог сказал: «Бойся слез обиженного тобой человека, ведь он будет просить меня о помощи, и я помогу».

– Не трать на меня силы, отец Георгий. Займись лучше этим чмом на тонких ножках. Низкая способность осознавать причинно-следственные связи приведет парня к печальному финалу.

– Бог рассудит! – лаконично заметил монах, перекрестив спину удаляющегося Павла.

Добравшись до своих нар, Алтунин свалился на них в режиме внезапно разрядившегося аккумулятора. У него не было ни сил работать, ни желания общаться. Мажор впал в транс.

Мужчины, как могли, старались помочь парню: Русич молился, Владик заваривал крепкий чай, Айболит скармливал ему «успокоительные» таблетки.

В конце концов, все устали нянчиться с барчуком и приступили к работе. Слово за слово, и мужчины вышли на тему веры в бога.

– За день до своего пленения, смотрел я, короче, по зомбоящику одну документалку и прифигел: Бога-то, оказывается, нетути. Есть инопланетяне, которые десять тысяч лет назад создали генномодифицированный продукт – человека, чтобы тот на них пахал. В общем, сплошная тоска. Как дальше жить не знаю, – начал Паштет провоцировать батюшку на дискуссию.

Отец Георгий был невозмутим.

– Надо было побрызгать экран святой водой и тщательно протереть его тряпочкой.

Ответ монаха Павла не удовлетворил – слишком уж был лаконичен, – и он повторил попытку:

– Против верующих я ничего не имею. Это – личное дело каждого. Есть претензии к служителям культа.

– Конкретизируй, любезный, – улыбнулся Русич, зачерпывая мерным стаканом сахар из мешка.

– Получить культовую услугу сегодня столь же легко, как и любую другую. В особой моде – освящение помещений и автомобилей. Дошло до того, что в храмах висят «прайсы». Да и сами храмы… Много позолоты, ярко, пышно, попы – в парче, а святости нет.

Слышал я из открытого окна, как бабульки на скамейке обсуждали молодого священника из близлежащей церкви. Говорили, что появляется он в храме очень редко, только по главным праздникам. Не было его ни в Прощеное Воскресение, ни на одной из Великопостных служб с чтением Покаянного канона. Приезжает всегда на Мерсе с личным водителем. Одет в джинсовый костюм, пахнет дорогущим парфюмом. Заходит в боковую дверь,