— Не верь ему, Глория. Он плохой человек.

— Что? — услышал я ее тяжелый выдох. — Я понятия не имела. Он подлизывается к твоему отцу, играет в карты и смотрит вместе телевизор. Что мне делать?

Я провела рукой по лицу, чувствуя тошноту. — Не оставляй его одного в комнате. Держись поближе к моему отцу.

— Хорошо. Я приду. Я не позволю ему пострадать.

— Спасибо, Глория. — Я сжала телефон в руке. Голова закружилась, и внезапно мне показалось, что стены надвигаются на меня. — Я так благодарна за все, что ты делаешь.

— Пожалуйста. Я забочусь о твоем отце и не хочу видеть, как он страдает. Но, Эмма, происходит что-то странное. Я рассказала твоему дяде о нашем разговоре, о том, как перевезти твоего отца в более безопасное место. Он сказал мне следить за своим местом и не лезть в семейные дела.

Разве дядя не заботился о безопасности моего отца? Я смотрела на экран, человек Вирги в непосредственной близости от Папы. Как Реджи допустил это?

— Не волнуйся. Я что-нибудь придумаю.

— Хорошо. Позвони мне позже. — Она отключилась, и я наблюдала в прямом эфире, как она снова вошла в комнату моего отца. Он улыбнулся ей, затем зевнул. Глория вытолкала другого мужчину из комнаты, чтобы мой отец мог вздремнуть, но я не упустил из виду, как мужчина посмотрел в камеру. На меня. Он знал, что я смотрю, и он издевался надо мной.

Пот выступил у меня на затылке, и воздух струился в легкие и обратно. Я согнулась в талии и попыталась успокоиться. Сейчас не время начинать панические атаки. Мне нужно было разобраться с этим прямо сейчас. Сегодня вечером.

Мой взгляд метнулся к двери, ведущей в коридор, к моему мужу. К возможному будущему отцу моего ребенка.

О, Боже.

Это был невозможный выбор. Несправедливый и жестокий, а также архаичный. Это не входило в мои планы. Я хотела большую свадьбу с белыми лилиями и огромным лимонным тортом с глазурью из ванильных бобов. Я хотела мужа, который любил бы меня безмерно, мужчину, гордящегося своей женой-врачом. Дом, где царили смех, уважение и безопасность. Моя собственная семья когда-нибудь, когда мой график позволит ездить на спортивные тренировки и посещать спектакли.

Ничего из этого не должно было произойти таким образом.

Смирись, сказал я себе. Ты знаешь теорию хаоса. Ты должна была знать, что никогда не получишь то, что хотела.

И какое значение имели мои возражения, когда на карту была поставлена жизнь моего отца?

Итак, я сделаю так, как приказал Вирга. Мы с Джакомо закрепим соглашение между двумя семьями с помощью ребенка. Затем Вирга отступит, и мой отец сможет прожить остаток своей жизни в мире, со мной рядом.

Я и ребенок, конечно. Потому что я ни за что не оставлю здесь ребенка, мне все равно, что скажет Джакомо. А если ему это не понравится, то он может поговорить с любым из моих зятьев, которые, без сомнения, встанут на мою сторону. Любой мой ребенок автоматически получит защиту Энцо и Фаусто.

Я снова уставилась на коридор. Все будет не так уж плохо. Люди постоянно рожают детей в не самых идеальных обстоятельствах. Я бы тоже была крутой матерью-одиночкой. Джиа и Фрэнки могли бы помогать мне, пока я не закончу медучилище. А потом Джакомо мог бы стать главарем мафии по всему Палермо, вместо того чтобы воспитывать ребенка. Он ему был не нужен.

Я могла это сделать. Мой IQ был 161. Я сдала почти все тесты, которые проходила со школы. Я могла придумать, как родить ребенка от сицилийского мафиози, обеспечить безопасность отца и при этом следовать за своими мечтами.

Решившись, я пошла к своему комоду и поискала что-нибудь, подходящее для вечера. Мне нужно было соблазнить мужа.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ОДИН

Джакомо

Я уперся рукой в плитку душа и позволил обжигающе горячей воде бить по моей спине. Каждая мышца болела от тренировки. К сожалению, работа с мешком в подвале не облегчила мое разочарование или гнев. Я все еще был зол и обижен на Виргу, моего отца. На себя. Я ненавидел весь этот чертов мир.

Дверь душа со щелчком открылась.

Checazzo? (Какого черта?) Развернувшись, я приготовился к бою.

Эмма стояла там. Она была в шелковом халате, а ее волосы свободно ниспадали на плечи. Она выглядела мягкой и милой и такой чертовски молодой.

Я моргнул и вытер воду с лица, не потрудившись прикрыть свой голый член.

— Эмма, что случилось?

Вместо ответа она отступила назад и потянула завязки халата. Бока разошлись, и тонкая ткань поплыла на пол.

Она была голая.

Черт возьми. Похоть вышибла воздух из моих легких, когда я упивался ее видом. Гладкая бледная кожа и маленькая высокая грудь с розовыми сосками. Слегка округлый живот, который вел к соединению ее бедер. Темные волосы покрывали ее холмик. Я не знал, что сказать, но мой член ответил, утолщаясь между моих ног.

Ее взгляд метнулся к моей промежности, и я увидел, как она тяжело сглотнула. Нервозность?

Я потянулся, чтобы закрыть воду.

— Что ты делаешь?

— Ты знаешь, почему я здесь.

Повернувшись к ней лицом, я уперся руками в края стеклянной двери.

— Я не очень умный, Эмма. Почему бы тебе не объяснить мне это по буквам?

— Нам нужно это сделать.

— Что, bambina (малышка)?

Ее лицо стало алым.

— Заняться сексом.

— У нас уже был секс. Кто-то сказал мне, что это не определяется помещением пениса во влагалище.

— Ты знаешь, о чем я. Пора. Давай покончим с этим.

Я оттолкнулся от стекла и вышел из душа. Она сделала несколько шагов назад, едва не споткнувшись о свои ноги, чтобы сохранить дистанцию между нами, что сказало мне все, что мне нужно было знать. Она была здесь не потому, что хотела этого; она была здесь, потому что что-то произошло.

Что-то подтолкнуло ее к краю.

Я потянулся за полотенцем и обернул его вокруг талии.

— Без обид, но я не хочу трахаться с женщиной, которая говорит: «Давай покончим с этим».

— Я не это имела в виду. Но ты ведешь себя так, будто у нас есть выбор, а его нет.

Разве я не думал то же самое, когда сегодня ушел от Вивианы? И все же, я отшатнулся от мысли о том, чтобы производить потомство по приказу Вирги. — Эмма, — сказал я с тяжелым вздохом. — Мы не должны…

— Да, нам следует это сделать. Прямо сейчас. Сегодня вечером.

— Почему? — Я