— Что ты делаешь? — Он нацелил камеру мне между ног. Я попыталась свести ноги и вырваться, но он крепко держал меня. — Джакомо, нет!

— Дай-ка я это сфотографирую.

Униженная, я перестала бороться. Он ни за что меня не отпустит.

— Зачем?

— Потому что ты прекрасна. Подними бедра выше. — Я повиновалась, и его палец глубже проник в мою дырочку. — Посмотри на себя, всасываешь меня. Я никогда не забуду это зрелище.

Это было так приятно, как необходимая наполненность. Он несколько раз пошевелил пальцем, затем сильнее надавил, когда начал добавлять второй.

— Вот и все, — пропел он. — Возьми еще. Дай мне растянуть тебя для моего члена.

Я напряглась. Он что, думал, что мы займемся сексом здесь? Прямо сейчас?

— Подожди, я не уверена…

— Успокойся, маленькая девственница. Я не буду трахать тебя здесь. Но скоро я сделаю это своим. — Он засунул пальцы глубже, одобрительно напевая, когда я расслабилась и позволила ему войти.

Я услышала, как его телефон ударился о стол. Свободной рукой он шлепнул меня по обеим ягодицам, одну за другой, и я застонала, мои стенки сжались вокруг его пальцев. Он толкался, входя и выталкивая, и я могла слышать свою влажность, пока он работал. Наконец его рука встретилась с моей кожей, его пальцы полностью вошли.

— Это самая горячая вещь, которую я когда-либо видел.

Я висела там, тяжело дыша, мое тело гудело. Отчаяние терзало мои внутренности, похоть была почти невыносимой. Я была вне борьбы, более возбужденна, чем я себе представляла. Кожа моей задницы горела наилучшим образом, и все, чего я хотела, это чтобы он прикончил меня.

— О, боже. Я умираю. Пожалуйста.

Он убрал пальцы, и я чуть не заплакала. Но протест замер на моих губах, потому что он начал тереть мой клитор скользкими кругами. Затем его большой палец скользнул в мою киску. Это было перегрузкой для моих чувств. Я схватила его ногу одной рукой, мое тело поднималось выше с каждым быстрым движением. Я покачивалась и стонала, преследуя оргазм, который был вне досягаемости.

Я почувствовала, как его другая рука скользнула между моих щелей, пальцы искали, пока не нашли там тугую дырочку. Нервные окончания активизировались, когда он коснулся чувствительной кожи, и я взлетела выше, бездумное существо удовольствия. Он окружил меня, мое тело полностью под его контролем.

— Здесь тоже девственница, — тихо сказал он. — Я буду первым мужчиной, который трахнет тебя в задницу. Каждая часть тебя будет принадлежать мне.

Кончик его пальца толкнулся в задницу — и я разбилась, мое тело задрожало на нем, эйфория прокатилась по мне с головы до ног. Я закричала и прижалась к нему, мои стенки содрогнулись вокруг его большого пальца. Это было даже лучше, чем последний оргазм, в возможность которого я не верила.

Когда все закончилось, я попыталась отдышаться. Его руки убрались и бережно помогли мне сесть к нему на колени. Я прижалась к его груди, чувствуя, как мои мышцы становятся мягкими, словно мокрая лапша. У меня болело все, но это была лучшая боль. Джакомо просто держал меня, гладил ладонями мою кожу и позволял мне прийти в себя.

Это было приятно. Мне нравилось его тепло и забота, сильные руки, которые обнимали меня. Обычно я присматривала за всеми остальными. Было приятно, что кто-то сделал это за меня хоть раз.

Но проблема с таблетками не была решена.

— Ты закончил меня наказывать? — спросила я, уткнувшись лицом в грубую кожу его горла.

— На данный момент — да.

— Значит, ты мне веришь насчет таблеток.

— Нет, mia piccola innocente (моя невинная маленькая девочка), знаю. Я знаю, что у тебя наверху нет таблеток и никогда не было. — Он поцеловал меня в макушку. — Ты ужасная лгунья.

Я прикусила губу, благодарная, что он не мог видеть мое лицо в тот момент. Я уверена, что правда была написана на нем, теперь, когда моя защита была ослаблена.

— Я настоящая лгунья.

Он усмехнулся, его широкая грудь заурчала подо мной.

— Ты ужасна в этом, и я благодарен. Я не хочу быть женатым на женщине, которая предпочитает обман. Я уважаю честность, Эмма.

— Я не готова заниматься с тобой сексом. — Я не была готова родить ребенка. Я не была готова ни к чему из этого.

— У нас нет выбора. Ты должна забеременеть через три месяца.

— Просто отпусти меня, — прошептала я. — Мы можем придумать, как отсюда выбраться.

Его грудь поднялась и опустилась, когда он сделал глубокий выдох.

— Я пытался придумать решение. Если бы был какой-то другой способ…

Он замолчал, не закончив мысль. Потому что по-другому было нельзя. Мы оба это знали.

— Ты сказал, что найдешь Виргу и… — Я не могла этого сказать.

— Убью его? Он все еще в море. Однако, без сомнения, он следит за нами.

— Неужели нет никого, кто был бы ему дорог? Члена семьи, которого мы могли бы использовать как рычаг против него?

— У него нет жены, а его сын умер восемь лет назад.

Я чувствовала, как мои глаза начинают гореть. Я быстро моргала, пытаясь остановить поток эмоций в груди. Какой смысл плакать?

Нежно проведя пальцем по моему подбородку, он поднял мое лицо.

— Не волнуйся, bambina (малышка). Делать детей — это весело.

Я не смогла сдержаться — рассмеялась. — Конечно. Но мне нужно многое успеть, прежде чем заводить детей.

— Я не буду притворяться, что хочу ребенка. Я не хочу. Но тебе не нужно жертвовать своей жизнью ради этого. Ты можешь вернуться в медицинскую школу и жить в Торонто после этого, свободная от обязанностей.

Практические аспекты вынашивания ребенка от этого мужчины до сих пор не приходили мне в голову. Может быть, потому что я не верила, что это действительно произойдет. Но Джакомо говорил о будущем, в котором у нас будет общий ребенок… ребенок, которого я оставлю на Сицилии.

— Ты правда думаешь, что я бы так поступила?

Он пожал плечами. — Почему бы и нет? У меня есть деньги, чтобы нанять сиделок, нянек или кого там еще. Наш ребенок ни в чем не будет нуждаться, Эмма.

Кроме любви. И кого-то, кто будет бороться с этим женоненавистническим обществом от их имени.

Спустившись с его колен, я начала переодеваться. Это был не тот разговор, который лучше вести голышом.

— Я не оставлю сына на Сицилии, чтобы он стал каким-то холодным и безжалостным главарем мафии — или, что еще хуже, брошу дочь, чтобы ее продали какой-то мафиозной семье. Ребенок пойдет туда, куда пойду